И только я насытилась, только расслабилась, как за спиной раздалось хриплое:
– А ну брось!
Я бросила остаток бутерброда на пол и подняла руки кверху:
– Сдаюсь.
Тишина… а потом как захрапело… С опаской оглянувшись, я поняла, что та груда барахла, которая валялась на топчане в углу кухни, – это папенька. Фернанда снова напоила его до потери пульса и выставила из спальни.
– Да чтоб тебя! Такой бутерброд испортила!
Я подобрала остатки и выкинула их в окно, чтобы замести следы преступления. Папане сунула под голову свернутую кофту, а сама отправилась в тот закуток, который был камерой… то есть комнатой Мари.
Обстановка там царила убогая: стояла узкая кровать от стены до стены, шкаф без дверец да стул. Окно имелось, но без штор. Поэтому луна нагло светила внутрь. Я пощупала тонкий слежавшийся матрац, плоскую подушку, пахнущую прелым сеном, и сокрушенно покачала головой. Бедная Мари. Жить вот так… Шкаф сиротливо темнел пустыми полками. Пара застиранных до невозможности нательных рубах, старые платья да серые грубые чулки – вот и все наряды.
– Мда…
Я думала собрать сумку перед побегом, но придется отправляться в путь налегке.
И тут в ворота постучали:
– Хозяйка, открывай!
Не успела я охнуть, как раздалась тяжелая поступь мачехи. Меня аж пот холодный прошиб, когда она прошла мимо моей комнаты, ворча под нос:
– Приехал наконец-таки!
Пока она выходила во двор да кому-то отпирала калитку, я успела прошмыгнуть в чулан и запереться. Приникнув глазом к щели, я увидела, как следом за Фернандой в дом вошел ее брат Эрнест. Среднего роста, с пузом, похожим на барабан, и короткими ногами. От него всегда пахло по́том и огуречным одеколоном. Голова светила смачной лысиной, зато темные усы густо топорщились.
– Зачем вызвала в такой спешке?
– Дело есть. – Фернанда оглянулась, бросив сердитый взгляд на чулан. Хоть видеть меня она не могла, я все равно отпрянула.
– Пфф, для работы других дураков ищи.
– Да ты не ворчи раньше времени. Дело-то хорошее, понравится тебе.
– Работать не стану!
– А жениться?
Эрнест нахохлился:
– Если думаешь подругу свою страшную мне подсунуть, то даже не мечтай. Я женюсь исключительно на красавице, скромнице, девственнице с приданым.
Бедная девственница…
– На падчерице моей женишься. На Мари.
Бедная Мари…
Черт, я же за нее!
– На Мари, – он хмыкнул, предвкушающе разглаживая усы, – на Мари можно.
– Нужно! – припечатала Фернанда. – Завтра с утра придет староста и поженит вас.
– Так сразу? А застолье?
Мачеха скрипнула зубами:
– Будет тебе застолье. Ты, главное, женись и ребенка ей сразу заделай. Справишься?
– Обижаешь, сестрица. – Он звонко похлопал себя по раздутому пузу. – Во мне сил мужских немерено. Не слезу с нее, пока не понесет.
О боже…
Когда я завещала все своим детям, о таком повороте и не думала. Вот это накладочка.
Оказывается, времени у меня совсем нет. Бежать надо прямо сейчас! Только как? Мачеха со своим мерзким братом никуда не спешили. Сидели за столом да брагу попивали, размышляя о сладкой жизни, которая их всех скоро будет ждать. А потом, прежде чем уйти спать, предусмотрительная Фернанда на всякий случай подвинула тяжелый сундук к двери чулана и заблокировала мне единственный выход из западни.
Глава 3
Права на ошибку не было. Если не справлюсь – быть мне женой гадкого Эрнеста и носить маленьких эрнестят. А это совсем не та судьба, о которой я мечтала. Надо действовать на опережение.
Мачеха проснулась, едва свет пробился сквозь давно не мытые мутные окна. А я проснулась еще раньше. Всю ночь провела как на иголках, лишь изредка проваливаясь в тревожный сон. Думала, не высплюсь и буду как ватная, да куда там! Энергия била ключом, аж подкидывало от желания сделать хоть что-то.