Архиепископ Кентерберийский, похоже, затаился, к себе он меня больше не вызывал, даже на исповедь не пригласил. Королева тоже не поднимала эту тему, но я в общем-то и не ждала, зная, что даже король относится к этому крайне «чувствительно».

А вечером я возвращалась домой и рассказывала графине Моро, как прошёл день, получала от неё советы, и в процессе этих разговоров чётче понимала, каким должен быть следующий шаг.

Известий от Джона не было.
Зато пришло известие из Рима, нам дали разрешение на отложенный брак.

24. Глава 19

Дувр. Генри граф Честер младший

С тех пор как Генри Честер встретился с архиепископом, не проходило и дня, чтобы он не думал о сказанном. Слова, брошенные архиепископом почти между прочим, стали незаживающими язвами. Он не знал, сколько ещё времени пройдёт до возвращения отца, и сколько до его женитьбы на «северной леди». Но мысль о том, что молодая жена немедленно подарит Джону нового наследника, не отпускала его.

Каждое утро, просыпаясь с головной болью после ночной гулянки, он клялся себе, что сегодня всё изменится. Он займётся делами семьи, вернётся к занятиям с мейстером, снова будет штудировать свитки по экономике и истории, выйдет на утреннюю тренировку с оружием, и откажется от ночных пиров с друзьями, и, уж, конечно, не поедет вечером в Весёлый квартал.

Но стоило солнцу опуститься за горизонт, как всё рушилось. Сумерки приносили с собой тоску, молодому графу казалось, что всё вокруг становится пустым и скучным. А в Весёлом квартале всегда было светло, шумно и весело. Там были понимающие его друзья, которым было всё равно, что он говорит и сколько книг он прочитал, там были женщины, которые не били острыми коленками туда, куда не надо, они всегда были готовы его любить, пусть и за звонкую монету, но, в этом мире всё происходит за звонкую монету.

Мрачные мысли о том, что отец, разочаровавшись в нём, однажды сделает выбор не в его пользу, не отпускали Генри, и он продолжал думать. Он не хотел менять свой образ жизни, но знал точно, что отец, когда вернётся, решит, что он позорит фамилию.

И однажды утром, проснувшись с тяжёлой головой и пересохшим ртом, он получил записку. Бумага была без гербовой печати, почерк тоже был незнакомый, а внутри всего одно предложение:

«Вчера леди Маргарет и граф Джон Честер получили из Рима разрешение на заключение брака.»

Генри не дочитал дол конца и потому не заметил слов «отложенный брак». Его взгляд застыл на фразе «заключение брака». Его дыхание сбилось, и вдруг он услышал, как будто за стеной его комнаты раздался младенческий плач.

Он, как был, выскочил из спальни, напугав слуг. Перед дверью стоял старый дворецкий отца с подносом, ждавший, пока молодой господин ознакомится с письмом, и увидев Генри, всклокоченного, с тёмными кругами под глазами, в мятой грязной рубашке, тот невольно отшатнулся.

— Ты слышал? — спросил Генри хрипло, глядя в пустоту, —кто это был?!

— Милорд? — растерянно уточнил дворецкий.

— Где ребёнок?! — почти выкрикнул он.

— Какой ребёнок, милорд?

Генри замер, в голове шумело, но ни крика, ни плача он больше не слышал, только собственное тяжёлое дыхание. Он понял, что ему послышалось и, осознав это, молодой граф понял, что он больше так не может.

Он не может спать, не может пить, не может жить, пока это возможно, пока где-то в будущем может появиться младенец с именем Честер. Пока существует угроза, что его, первого наследника, лишат его привилегий.

И вдруг пришло решение, что надо исключить саму возможность появления этого ребёнка. И, кажется, он знал, как это сделать.