Внизу почти все пространство занимает большой зал для посетителей. Несколько длинных деревянных столов с лавками, парочка столов поменьше - на двоих-четверых. Большой камин, почти все время погашенный. В углу возвышение, что-то вроде подиума. Похоже, для каких-нибудь артистов – музыкантов, певцов или менестрелей.

Внизу, кроме кухни, было еще несколько вспомогательных помещений. Кладовые, подсобные, пара небольших каморок неясного назначения.

Не знаю, в каких условиях я выросла, не знаю, где родилась и кто мои родители, но жить хотела бы в таком вот месте. В этой таверне дышалось легко. Бродя по коридорам, я чувствовала внутренний покой, даже волнение от отсутствия воспоминаний отходило на второй план.

Вот бы возродить это место! Как бы я была рада, если бы сюда снова стали приходить посетители. Хочу услышать голоса в большом зале, смех гостей, песни и баллады приглашенных артистов…

Проводя ладонью по теплым стенам, представляла, как здорово здесь могло бы быть! И… мне кажется, сам дом откликался на мои мысли. Пару раз я даже почувствовала что-то вроде искорки, ударяющей в ладонь. А в нескольких местах обжигающее тепло. Дом тянулся ко мне, как бы смешно это ни звучало.

К сожалению, воспоминания никак не приходили. Слова и выражения нет-нет, да и всплывали в сознании, а вот воспоминания – нет. Я старалась не показывать расстройства по этому поводу, не желая тревожить Дараху и Оутора, говорила преувеличенно бодро и весело, старалась больше времени проводить на кухне, ведь именно там чувствовала себя на своем месте.

- Не торопись, - буркнула старуха Рахшара. – Надо будет – вспомнишь все, а коли нет, так и нечего там помнить значит было!

Я как раз пришла к Рахшаре за новой порцией кашицы для волос, чтобы красная прядь не пробивалась, да и такой яркий сияющий цвет скрыть. Ни у кого в поселении не было похожего цвета волос. Выделяться не хотелось. Подсознательно.

Живет старуха Рахшара почти в лесу, не просто на отшибе, а вдали от основных домов. Отношение к ней в поселке двоякое. С одной стороны – при болезни только она помочь может, ну или за лекарем в Райвенрог ехать, что долго и дорого, а с другой – побаиваются ее, сторонятся.

- Вот, - подала она миску с неприглядной субстанцией. – Слишком быстро снова понадобилось, - заметила хмуро. - Сильная кровь, не иначе!

- Что это значит? – посмотрела на старую женщину с непониманием.

- Кто такие «айшалис» знаешь? – прищурилась Рахшара. Я отрицательно мотнула головой, хмурясь, стараясь вспомнить незнакомое определение, но тщетно. – А странного за собой ничего не замечала? – новый вопрос.

- На кухне ловко управляюсь, - вскинулась с надеждой.

- То ж разве странность? – рассмеялась старуха. – Хотя, - она без спроса схватила мою кисть, притягивая ближе к выцветшим глазам. – Может, и правда, странность…

- Айшалис, - напоминала я нетерпеливо. – Кто это?

- Цыц ты! Не болтай, коли не знаешь! – неожиданно сердито откликнулась старуха. – Ступай! Через две недели приходи, если раньше не понадобится.

Рахшара меня едва не выгнала, даже не заикнувшись о плате. А ведь Дараха дала мне с собой несколько монет, чтобы за краску заплатить. Обернулась, желая напомнить старухе об оплате, но только и заметила, что захлопнувшуюся перед носом дверь.

Что ж, значит, в другой раз.

Вышла из старого, покосившегося домика, осторожно наступая на скрипучие, рассохшиеся ступени, занесенные снегом.

- Бедный домик, - спустившись, положила ладошку на обмазанную глиной стену. – Давно ты стоишь, много чего видел. Старенький уже, как и хозяйка твоя. Как бы она ни хмурилась, а доброе сердце сразу видно. И за что ее в поселке не любят? – говорила с холодными стенами.