— Да, граф.

— Если вам что-то понадобится, вы можете сказать тётушке Хлое, госпожа.

— Благодарю.

Женщина в тряпье, до того как её упомянули, изображавшая безмолвную тень, кланяется. Почему “тётушка”? На родственницу она не похожа. Служанка на особом положении? Кормилица, доверенная распорядительница?

Граф отвешивает мне неглубокий поклон и, оставив свой плащ на моих плечах, уходит.

Я остаюсь в кухне наедине с тётушкой Хлоей. Та, поймав мой взгляд, кланяется, но если в исполнении графа поклон был грациозным, преисполненным гордости и собственного достоинства, то от неё веет суетливостью и принижением. Мне хватает мгновения. Я резко встаю, плащ сваливается с моих плеч на пол, и я остаюсь в тонюсеньком свадебном наряде. Я тотчас ощущаю, что в кухне не так уж и тепло, жар идет только от очага, по телу пробегает волна озноба, но я не обращаю внимания. Я подхватываю женщину под руки и помогаю выпрямиться:

— Что вы…

— “Вы”? — ахает женщина. Её настолько поражает моё обращение, что она не замечает, что перебила меня.

— М-м?

— Кухарка я, госпожа. Нельзя ко мне, как к хозяйке.

— Тётушка Хлоя, — исправляюсь я.

— Ох, лишенько! — она замечает упавший плащ, поспешно поднимает и возвращает мне на плечи. — Уж вы поберегите себя, госпожа. Север край суровый.

— О чём беспокоиться, тётушка? Ваш отвар чудодейственный, — я заглядываю в чашку. — Вы готовите его из целебных трав?

На кухни я нигде не вижу кувшин, из которого женщина могла бы мне налить новую порцию. Она заваривает каждую порцию отдельно?

— Да, госпожа. По рецепту одного старого аптекаря.

— Тётушка… Чтобы я точно не простыла, тебя не затруднит приготовить ещё?

— Конечно, госпожа, — она почему-то теряется, но не отказывается. — Я быстро, госпожа.

— Не спеши, тётушка.

Она тоже выходит.

Я залпом допиваю содержимое чашки. Вкус не чувствую, только горьковато-терпкое неприятное послевкусие. Надеюсь, рецепт стоящий — сейчас заболеть особенно не ко времени. Но я попросила добавку не поэтому. Я всего лишь… спровадила милую женщину.

Мысленно досчитав до тридцати, я крадучись, подбираюсь к двери и с милой улыбкой выглядываю в коридор. Мне везёт — коридор недлинный. Справа несколько дверей и только одна приоткрыта. Очень похоже, что это кладовка, в которую тётушка пошла за травами. Проверять я, разумеется, не буду.

Радуясь, что в тряпичных туфельках я ступаю совершенно неслышно, я поворачиваю в противоположную сторону. Откуда-то я знаю, что кухни обычно устраивают на первом этаже, и по моим прикидкам я могу выйти в холл.

Стопы мёрзнут…

— Гарет, ты не можешь быть таким безрассудным, — слышу я голос Бетти. — Ты не можешь жениться на этой купчихе.

3. Глава 3

— Бетти, госпожа Даниэлла не купчиха, а дочь купца, — поправляет граф терпеливо-спокойно. Даже я угадываю в его ответе нотки усталости.

В душе поднимается что-то похожее на сочувствие. Не от хорошей жизни граф пошёл на сделку с Медведем. А ещё — признательность и удовлетворение. То, что граф готов защищать меня даже от собственной сестры в разговоре с глазу на глаз, много значит.

Спохватившись, я ныряю в боковой коридор — я не хочу, чтобы меня застукали за подслушиванием, мне жизненно важно понять, что происходит. Вдруг я ошиблась, и брак для меня куда большая угроза, чем возвращение в отчий дом?

— Не купчиха, а дочь мошенника. Прекрасно, Гарет, я запомню.

— Бетти, довольно, — он чуть повышает голос.

— Нет, Гарет! Очнись ты! Отступать от брачного договора очень плохая идея. Сначала приданое — потом свадьба. И никак иначе. Что ты будешь делать, если господин мошенник откажется платить?