Медленно, осторожно малышка начала красться к кукле.

Из темноты возникло ее бледное, отощавшее личико с огромными глазами и острым подбородком. Но где же круглые румяные щечки, какие бывают у всех детей? Щеки у Лиззи запали от голода, тонкая кожа обтянула скулы.

– Боженька услышал и заколдовал тебя? – шепнула она с надеждой и настороженностью во взгляде. – Я долго молилась. Каждую ночь. И он услышал, да? Ты теперь другая? Добрая? Ты теперь будешь меня любить?

Глядя на меня невероятными чистыми глазами, она заплакала.

Слезы потекли и по моим щекам.

Свою первую и пока единственную куклу Лиззи прижимала к груди, как величайшее сокровище. Она не выпускала ее из рук. Гладила по длинным волосам, стараясь не сдвигать с места маленькую шляпку на голове.

Она любовалась ею. Устраивала у себя на коленях и просто смотрела на куклу счастливым взглядом, даже не решаясь с ней играть. Видимо, до сих пор не могла поверить, что эта красавица принадлежит ей, что игрушку не отнимут.

Со мной Лиззи вела себя настороженно. Было видно, что ее исстрадавшееся детское сердечко жаждет любви, но малышка боится довериться мне, боится, что чары, наведенные милосердным богом, могут спасть в любую секунду и ее мать снова станет чудовищем. Пытаясь развеять опасения Лиззи, я улыбалась ей самой ласковой улыбкой, говорила самым нежным голосом, одаривала самым мягким взглядом, но рядом со мной бедняжка все равно была настороже, как дикий зверек, готовый сорваться с места и убежать в случае угрозы.

После разговора на чердаке я отвела Лиззи к умывальнику, а потом в ее комнату и уложила в кровать. Все то время, что я готовила девочку ко сну, она следила за мной с напряженным, недоверчивым выражением на худом личике. И словно изумлялась каждому моему действию. Тому, что я подоткнула ей одеяло. Тому, что принесла теплую грелку, чтобы согреть постель. А когда я уселась рядом и предложила прочитать на ночь сказку, глаза малышки и вовсе стали круглые-прекруглые.

Детских книг в доме не было, поэтому пришлось покопаться в памяти. Я рассказала ей переделанную под чужой мир и сильно сокращенную историю Алисы в стране чудес. Малышка слушала меня, затаив дыхание. Даже не моргала. Кажется, ее увлекла не столько сама сказка, сколько мерный, успокаивающий звук моего голоса.

После того, как я закончила, Лиззи казалась еще более взбудораженной, чем раньше. Сна у нее не было ни в одном глазу. Она молчала, смотрела на меня, хлопала длинными золотистыми ресницами и крепко сжимала край одеяла на груди.

– Положить куклу рядом с тобой? – спросила я.

Малышка замотала головой с таким видом, словно мое предложение было чем-то кощунственным. Она с любовью взглянула на свое фарфоровое сокровище на тумбочке у кровати. Я поняла, что девочка боится повредить куклу во сне, если та будет с ней в постели.

– Спокойной ночи, Лиззи. Все изменилось. Теперь все будет хорошо.

Я тепло улыбнулась ей и вышла за дверь, уверенная, что малышка еще долго не уляжется, переполненная эмоциями.

* * *

Утром я приготовила для нас двоих овсяную кашу на молоке. Сама. От услуг кухарки Клариссе Кейдж пришлось отказаться давным-давно: с некоторых пор материальное положение не позволяло ей держать в доме прислугу. Этот факт не просто расстраивал изнеженную аристократку – приводил в бешенство, в лютую ярость, которая выливалась на ребенка.

С куклой в руке Лиззи спустилась по лестнице и робко замерла у ее подножия, не решаясь войти в столовую.

Я приветливо помахала девочке, подзывая к себе.

Сегодня распогодилось. Утро выдалось солнечным, а ночью шел дождь, поэтому из приоткрытого окна в дом проникала приятная свежесть. Этот воздух, необычайно чистый – такой в нашем мире бывает только в лесу и глухих деревнях – хотелось вдыхать полной грудью. Я с наслаждением впустила его в легкие и закрыла окно. Начало весны. Тепло было еще обманчивым, ветра – холодными и коварными. Я боялась, что Лиззи может продуть. Проветрила комнату и хватит.