Другая женщина, очень худая, с изможденным лицом, оплывшим от морщин, повторила жест напарницы. Ее руки слегка тряслись, и, как мне показалось, не от волнения, а от развивающейся болезни.

Обе служанки были в возрасте, ни одна из них не выглядела крепкой, здоровой, проворной, и я очень сомневалась, что они станут мне хорошим подспорьем.

Когда мы вошли в дом, мои опасения подтвердились. Если снаружи замок казался основательным, построенным на века, то внутри стало ясно, как он обветшал.

Время объело каменные стены. Деревянная лестница, некогда бывшая украшением холла, потеряла несколько ступенек – подниматься по ней было просто-напросто опасно!

Подняв голову, я увидела над собой гигантскую кованую люстру, висящую на длинной цепи. Черные перекладины и гнезда для свечей были все в паутине.

Пыль, паутину я еще могла понять: чтобы держать в чистоте такой огромный дом, двух престарелых служанок недостаточно. Но почему никто не пригласил в замок плотника и не починил лестницу?

– Его Сиятельство не терпит посторонних людей в своем убежище, – робко пояснила Шарлотта, словно прочитав мои мысли. – Он очень стыдится своего недуга, поэтому разогнал всю прислугу.

– Да, господин очень горд, – закивала Агнесс. – Ему больно, когда его видят слабым и беспомощным. Он почти не выходит из своей спальни.

Женщины замолчали, глядя на меня с опаской, будто осознали, что сболтнули лишнего.

– Кучер займется вашими вещами, – сказал скользкий тип, сканируя меня взглядом. – Покои для вас уже подготовлены. Отдайте Шарлотте пальто и ступайте за мной. Его Сиятельство хочет с вами поговорить.

– А моя дочь? – я чуть крепче сжала детскую ладошку, и Лиззи вдруг ответила на мое рукопожатие. В груди потеплело: оживает девочка, отогревается.

– Шарлотта покажет ей ее комнату.

Лиззи отпустила меня с большой неохотой. Было видно, что ей не хочется оставаться с незнакомой женщиной, но крысомордый тип уже поторапливал меня.

Мы начали подниматься по лестнице, осторожно переступая поврежденные ступеньки.

Спальня графа находилась на втором этаже, и это меня удивило. Почему не на первом? По такой лестнице и здоровому человеку тяжело спуститься, что уже говорить про больного. Получается, Его Сиятельство заперт наверху? Совсем не выходит на улицу, не дышит свежим воздухом?

– Проходите, – дверь передо мной распахнулась.

Я заметила широкую кровать с высоким позолоченным изголовьем, а на ней – мужчину в белой сорочке для сна. Прикрытый одеялом, он полулежал среди вороха подушек.

Изумленная, я сбилась с шага.

Я ожидала увидеть дряхлого старика, но граф Роберт Дарес был молод и невероятно красив. Красив, несмотря на то что был очень бледен и явно болен.

Красив, даже вопреки тому, что…

Кое-что в его облике удивило и смутило меня.

Черты лица у молодого графа были правильные, аристократические. Про таких людей в моем мире говорят: «Чувствуется порода». Прямой нос с аккуратными крыльями. Выраженные скулы. Мужественный подбородок. Темные волосы аккуратно расчесаны и собраны на затылке лентой.

Глубокий ворот сорочки обнажал кусочек груди. За время болезни граф отощал, но было видно, что раньше он находился в отличной физической форме. Не все мышцы истаяли от страшного недуга.

Услышав шаги, граф Роберт Дарес повернул голову на звук и безошибочно отыскал меня взглядом, если можно так выразиться. Его глаза скрывала плотная черная повязка из ткани.

– Я знаю, куда вы смотрите, – скривился молодой мужчина. – Это не слепота. Я не слеп.

Я растерялась, не представляя, что ответить на подобное заявление.