Ранее корабли я видела только на картинках и по телевизору. А потому, оказавшись на палубе круглой, как скорлупа ореха, посудины, слегка подрастерялась. По спине пробежал холодок. Даже в моем прошлом мире корабли, случалось, разбивались и тонули. Люди гибли в век, когда на помощь можно было позвать в эфире и эта помощь пришла бы в течении считанного времени. А если что-то случится тут? Я зябко передернула плечами, пробираясь по палубе среди мотков каната, бочек, каких-то ящиков и непонятных тюков. Трое мужчин, составлявших команду нашего «Летучего голландца», неодобрительно косились на нас с Христиной. Но молчали. Только старший из них, с темным, обветренным и загорелым лицом, тот самый Виган, коротко бросил:

 — Госпожа Хозяйка, спуститесь с Христиной пока в трюм. Пока не выйдем в открытое море на палубе для вас небезопасно. Вы будете нам мешать, можем ненароком зашибить.

Я спорить не стала. А бледная Христина и вовсе тенью следовала по палубе за мной, останавливаясь в тех же местах, где тормозила я. Видимо, зря я потащила ее за собой. На палубе селянка сразу же растеряла все свои боевые качества и теперь жалась в страхе ко мне.

Но трюм напугал и меня. Окон, вернее, иллюминаторов тут не было. То ли вообще не изобрели, то ли просто корабль наш был слишком простецким, но, когда мы с Христиной собрались спуститься вниз, один из двух матросов, имени которого я еще не знала, сунул мне в руки лампу по типу «летучей мыши» из моего далекого детства. Хотя, как я подозревала, внутри этой лампы плескался отнюдь не керосин.

Трюм открылся нашим глазам темной мрачной пещерой, недра которой терялись в темноте. Здесь не так был слышен плеск волн. Зато куда лучше слышались глухие удары о борт. Болтающиеся неподалеку от лестницы гамаки, подвешенные к потолку, навевали странные мысли о колдовской паутине. От скудного света лампы в моей руке по стенам, полу и потолку бродили странные, причудливые тени.

Христина рядом со мной судорожно вздохнула. Оглянувшись, я заметила, что ее глаза от ужаса почти остекленели. Мда… Заварила я кашу. Мне и расхлебывать. Оглядевшись по сторонам, я обнаружила поблизости вбитый в потолок крюк, к которому я могла дотянуться со ступеней лестницы. Пристроив кое-как на него лампу, я преувеличенно бодро предложила:

 — Христина, давайте, пока наши мужчины делают все, чтобы добраться до Большой земли, мы с вами отдохнем! Все равно им мы ничем помочь сейчас не сможем, только под ногами будем путаться. Так чего зря время терять? Потом, когда привезем припасы, времени на отдых не будет! Нужно будет все, по справедливости, разделить. А еще проконтролировать, как они там без нас крыши отремонтируют.

Увидев перед собой цель и способы ее достижения, Христина не то, чтобы успокоилась, а просто как-то собралась. Мы с ней забрались в соседние гамаки. И вскоре селянка уже громко засопела. А ко мне сон не шел. Странные, непривычные и пугающие звуки, страх перед морским переходом и страх перед тем, что меня ждало на Большой земле в конце концов выгнали меня из не слишком удобного гамака и я поднялась по лестнице так, чтобы меня сразу не смогли заметить.

На открытом воздухе было холоднее, чем внизу. Но мне все равно стало значительно легче. То ли клаустрофобия одолела и вид сереющего неба над головой с клочьями темных облаков помог, то ли я попросту постепенно стала привыкать, но я успокоилась.

Сутки в море прошли относительно спокойно. Мужики удивлялись: чтобы по осени было такое гладкое море – будто столешница? Да не бывало такого никогда! И судорожно искали признаки надвигающейся бури. Но их не было. Так и добрались до порта.