Наметив себе таким образом фронт работ на завтра, я направилась к дверям горницы. С постоянным спальным местом определюсь после того, как приведу дом в порядок. А пока сойдет и так.

На пороге горницы меня внезапно догнала очередная странная «умная» мысль. Я обернулась к оставшейся на столе ящерке:

 — Надо тебе дать имя. А то ты мне уже столько помогла, а я обращаюсь к тебе «Эй, ты!», не удобно. Да и, — я даже запнулась от пришедшей в голову мысли, — а вдруг ты не «подруга», а «друг»?

Ящерка удивленно уставилась на меня, я таращилась на нее в ответ. Или на него. Вот как проверить – он это или она? У котов и собак все просто. А тут… Я даже на миг пожалела, что никогда не интересовалась у своей знакомой подробностями жизни рептилий. Но, подумав минутку, решила, что заглянуть ящерице под хвост не помешает. Если «тигровые шарики» не обнаружатся…

 — Ну-ка, — я вернулась к столу, подхватила в руки замершую от изумления рептилию, и осторожно, кончиком пальца, отодвинула в сторону длинный и узкий хвост, — покажи-ка мне, Гюльчатай, свое личико!

Нет, я определенно сошла с ума! Ничем иным я свое поведение объяснить не могу. То, что у рептилий и пресмыкающихся половые признаки внешне выражаются по-другому, не как у котов и собак, я вспомнила в тот момент, когда оскорбленная в своих лучших чувствах ящерица вывернулась из моих рук и чувствительно прокомпостировала мне указательный палец. Тот самый, которым я отодвигала в сторону ее хвост!

Я взвизгнула от боли и замахала укушенной рукой:

 — Ах ты ж, СКОТИНА-А-А-А!

***

 — Светлого денечка, Хозяюшка!

От неожиданности я, копающаяся в недрах стола-тумбы, стоящего в неосвещаемом коридорчике, дернулась и чувствительно приложилась темечком о столешницу изнутри. Прошипев себе под нос проклятие, я задом выбралась наружу и покосилась на довольно улыбающуюся беззубым ртом Христину.

 — Раненько, ты, Матушка, поднялась! Сразу видать хорошую Хозяйку!

Поднявшись на ноги и криво усмехнувшись на столь откровенную лесть, я отодвинула ногой вытащенный мною из стола хлам и пригласила:

 — Проходите, Христина! У меня к вам серьезный разговор, нет смысла говорить его, стоя на пороге.

Христина тут же перестала улыбаться, и вся подобралась:

 — Слушаю тебя, Хозяюшка! А это… — Она кивнула на хлам на полу. — Зачем это?..

Заведя Христину в дом, в комнату с печкой и ранее занавешенным окном, я предложила ей присесть к уже отчищенному мною столу. С утра я уже успела многое сделать. То ли из-за того, что вчера легла спать с петухами, встала сегодня едва рассвело, то ли просто сказывалась привычка из прошлой жизни: подняться утром, приготовить завтрак себе и дочери, собраться и ехать на работу, по дороге заскочив еще по делам.

Христина села в уголочке, с опаской косясь на протертое до блеска окно:

 — А ты не боишься, Хозяюшка? Шира завсегда окно это занавешивала, говорила, что иначе ее в омут может затянуть. Даже когда она спит…

Я пожала плечами:

 — Христина, вы тут видите какой-то омут? — Пожилая женщина покачала осторожно головой. — Вот и я не вижу. Хотя тоже после предупреждения Ширы боялась его открывать. Но мне нужен свет, без окна темно. А камни Ширы мне не подчиняются. Увы.

Взгляд Христины сделался подозрительным. И я едва не отвесила сама себе леща – думать нужно, что и кому говорю! А еще лучше: поменьше болтать!

 — А Шира говаривала, что эти камни такие дорогущие потому, что их может зажечь любой, у кого есть хотя бы крохотная искра магии…

Я покивала с умным видом, судорожно соображая, как теперь выкручиваться. Черт бы побрал жителей этого острова и их недоделанную магию! Хотя, ругать селян глупо, виновата сама. Расслабилась и пошла мести языком налево и направо. А то, что я нашла утром травяной сбор, годящийся вместо чая, и доела остатки черствого хлеба с маслом, еще не означает, что у меня все наладилось, и у меня будет обед!