мужики?

Окул плаксиво протянул:

 — Панна магичка, не серчайте! Мы ж не со зла! Мы просто ошиблись!

 — Ах, ошиблись!.. — Я отбросила бесполезный обрубок и шагнула вперед с намерением вцепиться в то, что окажется ближе: — Я вот тебе сейчас бороденку-то прорежу, и больше ошибаться в жизни не будешь!

Борода оказалась просто мерзкой на ощупь: волосы давно нечесаные и немытые, с запутавшимся в них мусором. А еще мне показалось, что там что-то бегает. Я дернулась от отвращения. И в этот момент предательский песок осыпался под ногами. Я бы может быть и устояла на ногах, удержала равновесие, но Окул упал. А я, не выпускавшая из пальцев добычу, какой-бы мерзкой она не была, полетела следом, плашмя приземлившись глухо ухнувшему мужику на грудь.

И вот тут-то и случилось самое странное. Мы с Окулом заскользили по песчаному склону вниз с такой скоростью, как будто упали на абсолютно гладкую, смазанную маслом поверхность. У меня перехватило дух.

Мужику-то, что? Едет себе на спине, глазищи на меня таращит и что-то мычит. А у меня перед глазами с реактивной скоростью мелькают чахлые кустики травы, между которых по криво протоптанной тропинке мы и скользили. В голове испуганной бабочкой мелькнула мысль: так не бывает! Склон холма довольно пологий, льда нет. А мы с мужичком летим, как на санках с турбогенератором.

Склон песчаного холма по бокам нашей негаданной трассы сменило то ли убранное поле, то ли чьи-то огороды. Из придорожной канавы, сразу мною незамеченной по причине хорошей маскировки сухой травой, высунула пятак свинья и удивленно хрюкнула нам вслед. Но это была ерунда. Потому что по курсу впереди, там, где тропинка вливалась в деревенскую улицу, прямо по центру лежал… лежало… Наверное, камень. Но мужичок летел прямо на него головой.

Какой бы злой на своих несостоявшихся насильников я не была, смерти я точно никому не желала. Вот дрючком бы по спине с удовольствием огрела, чтоб не повадно было в следующий раз. А с разгона головой о каменюку… Нет, это не по мне. Но и как остановиться, если мы несемся как на пожар?

Еще сильнее вцепившись мужику в бороду, словно в лошадиные поводья, я завизжала, что было сил:

 — Сворачивай! Сворачивай, идиот, а то убьешься! Давай правее! Или левей!

Мужичок еще больше вытаращил и без того выпученные глаза и тоненько заорал фальцетом:

 — Матушка-магичка, всеми богами клянусь: да я больше в сторону русалок и не гляну! Не убий!

То ли мой вопль помог, то ли то, что я дергала изо всех сил за бороду, то ли сработала молитва мужичка, но в непосредственной близости от каменюки мои живые санки вдруг безо всякой видимой причины свернули в сторону и, объехав препятствие, вновь вернулись на трассу и полетели дальше.

На расхлябанную, без единого следа асфальта или бетона, деревенскую улицу начал высыпать народ. Мальчишки улюлюкали нам вслед, молодки осуждающе качали головой. Но, даже пролетая мимо на сумасшедшей скорости, я не могла не заметить и того, как мало вокруг было людей, и какими бедными они выглядели.

Уклон закончился еще на въезде в деревню, улица дальше шла по равнине, но мой импровизированный транспорт уменьшать скорость не спешил.  Остановились мы, опять-таки, каким-то непонятным, волшебным способом напротив стоящего практически в центре деревни домика за покосившимся плетнем.

Лежащий подо мной Окул охнул:

 — Святые драконы! Шира меня в крысака превратит! Ой, лихо, мне лихо!

В моей жизни много было всякого. И люди тоже попадались разные. С кем-то дружила, с кем-то соблюдала нейтралитет, с кем-то враждовала. Но вот скулящие, как побитый щенок, мужики с самой юности вызывают во мне стойкое отвращение. Я неприязненно покосилась на свой ноющий транспорт и дернула его за мерзкую бороденку: