Ярочар заурчал яростно. Брыкаться он уже прекратил, на меня только зло глядел, уши к голове прижал.

– А вот нечего было за мной подглядывать, – склонившись к нему произнесла еле слышно и елейно-ласково, палец иголкой уколола и ленту мазнула.

И тут же искры запустила вкруг нас.

Девчата завизжали, разбегаясь кто куда.

Да только кроме искр и что-то еще мелькнуло, а кот заорал дурниной.

-------------------------------------------------------------

Дорогие читатели! Еще одна история из нашего моба -

от автора Эль Вайра - "Хозяйка лебединого озера" - https://litnet.com/shrt/9QfM

28. Глава 10.1

...Деревенские девки любили его безумно. Статный, красивый, с медными волосами до плеч и улыбкой, от которой сердце замирало. Откуда взялся? Кто таков? Никто не знал. Но когда заговаривал, нельзя было не слушать, не подчиняться этому бархатному голосу.

Марфушка первой пропала. Ушла с ним в лес по весне, вернулась через неделю – бледная, с запавшими глазами, словно хворь какая ее источила. А он уже с Дареной гулял, песни ей пел, руку целовал.

Потом и Дарена пропала, после Аленка, потом еще и еще. Входил в доверие, обещал любовь вечную, уводил в свое логово на три дня и три ночи, а потом бросал – опустошенных, измученных, еле живых.

– Баюном его кличут, – шептались старухи. – Кот-баюн, нечисть лесная. Поет сладко, а сам силу жизненную тянет. Из девок молодых лучше всего! Через любовь, через страсть, через соитие. Всех девок нам перепортил!

Девки, однако, не слушали. Каждая думала – со мной-то не так будет, меня-то полюбит по-настоящему.

И шли, глупые, в его объятия.

Сам он не помнил, когда начал так жить. Может, десятки лет назад. Может, век-другой. Для таких, как он, время течет иначе. Помнил только, что сила нужна ему, как воздух. Сила живая, молодая, которую лучше всего через любовную страсть получать.

Кто-то из таких как он страхом предпочитали брать. Гоняли едва ли не до смерти, прежде чем силу испить. Но Ярочар такого не любил. У страха и ужаса сила горькая, что скулы сводит. А у любви – сладкая, терпкая, словно летняя медовуха.

А потом явилась она. Ведьма настоящая, не чета деревенским девкам. Волосы черные как смоль, глаза зеленые, как молодая трава. Увидела его на ярмарке, усмехнулась. Не так, как другие девки, а насмешливо, с вызовом.

– Знаю я, кто ты, – сказала она ему прямо. – И чем промышляешь, знаю.

Он не испугался. Подумаешь, ведьма! Ведьмы тоже женщины, тоже любви хотят, страсти жаждут.

– А коли знаешь, – ответил с улыбкой своей чарующей, – то и боишься, поди?

– Не боюсь, – отрезала она. – Но и в твои сети не попадусь.

Вызов! А от вызова он никогда не отказывался. Решил эту гордячку приручить, обольстить, силой ее напитаться. У ведьм силы много, надолго хватит.

Ухаживал красиво. Цветы под окном оставлял, песни пел такие, что сердце заходилось, в глаза заглядывал – не мог начаровать, ведьма все-таки, но и без чар обходился.

Неделя, другая, месяцы... Она сдалась. Сама пришла к нему в лесное логово, сама отдалась. А сила в ней была – ух какая! Жадно пил он эту силу, через поцелуи, через объятия, через слияние тел. Пил, не мог напиться.

Три дня и три ночи длился их любовный пир. А потом, как обычно, остыл. Наигрался. Насытился.

– Прощай, – сказал ей на четвертое утро. – Было хорошо, но мне пора.

Она не плакала, не умоляла. Смотрела только. Пристально, цепко. А потом улыбнулась так, что даже ему, древнему существу, жутко стало.

– Любишь играть чужими сердцами, баюн? – спросила тихо. – Любишь силу через любовь красть? Что ж... Будет тебе проклятие по делам твоим.