“Доброе утречко, Смотрительница”, – раздался голос прямо в моей голове. Я аж подпрыгнула. – “Выспалась ли, милая?”

– Ты... ты что, говоришь? – прошептала я, озираясь по сторонам.

Кот фыркнул, уселся, обернув хвост вокруг лап.

“Не вслух, конечно. В голову твою говорю. Удобно, правда? Я ведь не шибко болтливый, но мысли передавать умею… тем, кому доверяю”.

– Или кого морочить надобно, – буркнула я, спускаясь с полатей. Подкат его добродетельский я не оценила. Знаю я таких. Сладко стелют, а потом… – А моих мыслей тебе не слышно?

“Не слышно, пока ты мне разум свой раскрыть не захочешь… но для того специальное действо требуется”.

Я кивнула, про себя отмечая сей факт. Ну, хоть бы и так.

“Кот-обормот, блохастый комок шерсти”, – начала я усиленно думать, поглядывая на Ярочара, – “и мех у тебя плешивый и… и пахнешь ты невкусно!”

Сидит… смотрит, голову только склонил.

“Что-то мне кажется, ты там что-то в мыслях перебираешь…” – промурчал мне в мысли.

Я усмехнулась. Либо виду не подал, либо и правда не слышит. Ладно, со временем-то уж понятно станет.

Холодно было в избе. За ночь печь остыла, а утренняя сырость пробиралась сквозь щели в стенах. Поежившись, я накинула на плечи шаль, потопала к печи растапливать.

«И не надейся, что спасибо скажу за ночлег, – продолжал баюн. – Я тут давно живу, все мое».

– Ты гляди-ка, какой самоуверенный, – проворчала я, собирая щепу для растопки. – И давно ли дом Смотрителя твоим стал?

«С тех пор, как последний Смотритель сгинул».

Я замерла с лучиной в руке.

– Как сгинул? – переспросила осторожно. – Отчего?

Я-то думала, тот в отставку ушел.

Кот лениво потянулся, запрыгнул на стол и улегся там, будто это не стол вовсе, а его личное место.

«А ты думала, чего прежний Смотритель не воротился? Сгинул он. Сожрали. Слабоват оказался. Недостаточно... внимательным».

По спине пробежал холодок. Я постаралась скрыть волнение, но руки предательски дрожали, когда я высекала огонь. Лучина загорелась не сразу. Дрова в печи занялись неохотно, задымили.

«Эх, беда с вами, людьми, – вздохнул кот мысленно. – Ни огня разжечь толком не умеете, ни за собой уследить».

– А ну брысь со стола! – рявкнула я, выпрямляясь. – Нечего тут хозяйничать! На столе едят, тьфу ты… За столом! А ты там шерсть свою трясешь!

Кот даже ухом не повел, только глаза прищурил лениво.

«Уже забыла, кто я такой? Могу и напомнить».

Вспомнился мне тот огромный страшный зверь, что являл мне Ярочар ночью, и по коже сызнова мурашки побежали. Но виду не подала, насупилась только, губы поджала.

– Кот ты сейчас, вот и веди себя по-кошачьи. А не то метлой огрею.

Баюн фыркнул, но все же спрыгнул со стола. Прошелся по горнице, словно хозяин, осматривающий владения. Остановился у мешка с крупой, принюхался.

«Тощевато живешь, ведьмочка. Как думаешь нечисть болотную кормить-то, коли самой едва хватает?»

– Кормить?! – возмутилась я. – Это с чего бы?

«Подношения, подарки, откупы, называй как хочешь. Без того на болоте не выжить. Тишалей-то, думаешь, почему к тебе благоволит? Кровь девичья ему по нраву пришлась. Вот и вся недолга».

Я вспыхнула, щеки загорелись.

– Не твоего ума дело, кот-баюн! – отрезала я, подбрасывая дров в разгорающийся огонь. – Сама разберусь, как с болотной нечистью дела вести.

Будто в академии не училась, в самом деле.

«Ну-ну, – протянул он насмешливо. – Посмотрим».

Позавтракала я быстро – краюхой хлеба с молоком. Коту плеснула молока в плошку, но тот даже не подошел. Сидел на подоконнике, хвостом подергивал, смотрел, как я собираюсь.

Надела я чистую рубаху, сарафан темно-синий, обулась в сапожки крепкие. На сей раз от глазастого этого за печкой спряталась. Кот котом, а я помнила, что и другая сущность у него имеется.