− Я... − забормотал он. − Мне...

− Тебе знатно прилетело по кумполу, − сообщил Яромир. Снеженика ручалась, бедолага примет первое, что услышит. Сам Ледорез колдунским зельям не доверял, но других вариантов не имелось. Пришлось сочинять. − Палицей.

− О-ох... − парень зажмурился и с опаской ощупал рыжую макушку. − Мне такое привиделось − словами не описать!

− Знамо дело.

− Где мы?

− Всё там же. − Ледорез протянул ладони к костру: пальцы озябли. − Я летать не умею.

Пятый наконец уселся. Проморгался.

− А что там... вдали темнеется? − прищурившись, он кивнул на заслонившую горизонт чёрную громадину. Вершина горы тонула в сумраке.

− Гнилая Подошва.

− Гнилая Подошва? − Горыня округлил телячьи глаза. − Но она же... Она...

− На востоке. Знаю.

− Мы сбились с пути? − не унимался парень. − Заблудились?

Яромир улёгся и накрылся плащом. Зевнул. Заблудились, как же...

− Отступил, куда смог, − пробурчал он. − На рассвете двинем на запад. А теперь спи.

− Но...

− Спи, сказал. − Ледорез повернулся на бок. Краем глаза он заметил скользнувшую рядом тень. Полумесяц возник из тумана и устроился на валуне, вытянув ноги. Подмигнул.

− Отдохни, я покараулю, − изрёк призрак. Он взял моду исчезать всякий раз, когда появлялась Снеженика. И это казалось странным. − Такая чудесная ночь... Даже звёзды видно!

Звёзды... Глаза Святых Небес. Тысячи глаз видят тысячи судеб...

Яр смежил веки. Интересно, видит ли Небо его судьбу? Не будущее, но прошлое, которое он утратил.

Кто забрал его память? Зачем? Почему Мастер скрывал правду?

"Он знал мою мать, но молчал все эти годы, − подумал Яромир. Всё тело ныло, ломило, саднило и выкручивало. От усталости шумело в ушах, а виски сдавливало, точно тисками. Чёртовы гниломорды, будь они неладны! − Знал и молчал.Заставил поверить в глупую байку про пять серебряков".

Погань...

Как тяжело, оказывается, сдерживать себя. Безумно хотелось вызнать всё и сразу. Выпытать, вытрясти из Главы жестокую правду, заставить рассказать о матери, о той дождливой ночи, когда он прогнал её, рыдающую... Но Ледорез подавил опасные порывы. У него не имелось других доказательств, кроме снов, видений и смутных предчувствий, в которых он, положа руку на сердце, даже сам не до конца разобрался, а малейшее подозрение Мастера в его преданности мгновенно отразилось бы на Снеженике.

Она, кстати, ему и пригрезилась. И явно не случайно.

Плутовка...

Хозяйка плела венок из полевых цветов и напевала вполголоса, а он лежал, уютно устроив голову на её коленях. Рядом в высокой траве гонял бабочек Барсик. Обычных бабочек. Не костекрылок.

− Не думай о плохом, − прошептала супруга, ласково коснулась его волос и запустила пальцы в спутанные космы. − Вместе мы справимся со всеми невзгодами. Стереть воспоминания полностью нельзя. Их можно только украсть. Украсть и спрятать. Мы их отыщем. Непременно отыщем. Ты веришь мне?

− Верю.

− Хорошо, − она улыбнулась. − А сейчас тебе надо восстановить силы. Хочешь полетать во сне? Или увидеть Мария? Или...

− Ничего не надо. − Яр зарылся лицом в её юбку. Закрыл глаза. − Оставь так.

Он пробудился первым, если не считать Мария. Призрак, ясное дело, вообще не спал − сидел себе на валуне, небеса разглядывал да лунницей играл. Костёр давно догорел, лошади во сне стригли ушами, а Горыня храпел так, что Гнилая Подошва сотрясалась. Соблазн оседлать Каурую и умчаться в рассвет был слишком велик, но Яр взял себя в руки: выкинь он такой фортель, Пятый тут же рванёт в Гильдию с доносом. И тогда...

− Правильное решение, − кивнул Полумесяц, когда Яромир, матюгнувшись, прохаркался и отвернулся справить малую нужду. − И вообще, бросать младшего в опасности не к лицу наймиту. Не по уставу это.