За окном вспыхивает слепящий белый свет. Он рассекает горизонт, как раскалённое лезвие, врезающееся в расползающееся полотно реальности. Атмосфера дрожит, как стекло, готовое вот-вот лопнуть от внешнего давления. На проекционном экране мелькают красные дуги: боеголовки, входящие в терминальную фазу. Всё в этот момент кричит о конце. Но внутри меня только тишина.

Остается всего одна минута до того, как несокрушимый остров канет в огне. Диана не отстраняется. Ее пальцы вжимаются в мои плечи, будто они ищут опору. Губы дрожат. Сердце стучит в унисон с моим. Мы – два пульса в теле умирающей империи.

– Всё, – исступленно бормочет она, пряча лицо на моей груди… как тогда, в далеком прошлом, когда мы еще не знали, какой путь нам придется преодолеть и скольким пожертвовать. – Теперь – всё, Дэрил. Игра закончена.

– Или перешла на новый уровень, – отзываюсь я, глядя, как по панорамному окну медленно расползается рябь из миллиарда умирающих пикселей.

Пылающий горизонт рассыпается на фрагменты. Огненная волна смывает очертания улиц, башен, мостов. Город-Улей – некогда живое сердце системы, воплощение порядка, власти и контроля – рассеивается, словно мираж, порождённый страхом, и уходит в тень истории. Но где-то там на пустынных просторах океана все ещё дрейфуют плавучие острова – остатки прежней цивилизации, не ведающие, что Пустошь уже подступает и к их границам.

Ариадна Дерби

За час до ракетных ударов по острову Улей

Солнечные лучи слепят глаза, заливая золотистым сиянием зал. Океан света разливается через прозрачные стены и, отражаясь от глянцево-белого пола, создает иллюзию бесконечности пространства. Воздух чист, почти стерилен, я не чувствую запаха пота, хотя уверена, что это место создано не для медитаций и ленивого созерцания бескрайнего неба за стеклянными стенами. У него совершенно иное предназначение.

На толстых матах тренируются шесть фигур в белых комбинезонах с глубокими капюшонами, накинутыми на головы. Я могу рассмотреть только очертания худощавых невысоких силуэтов, синхронно перемещающихся по залу. Каждое движение плавное, слаженное, но лишённое индивидуальности. Их позы напоминают то боевые стойки, то замысловатые акробатические фигуры. Сердце сжимается. Я видела их раньше. Я была здесь.

Голос. Четкий, властный. Голос моего отца. Я оборачиваюсь.

– Ариадна, на ринг!

Внутренности протестующе сжимаются. Я хочу отказаться, но ноги уже идут вперёд, словно подчиняясь неведомой силе. Поднимаюсь на белоснежный ринг, который кажется центром этого странного места. Один из тех, кто тренируется, тоже выходит на арену, за ним второй и третий. Они окружают меня с разных сторон. Капюшоны на их лицах не оставляют возможности установить зрительный контакт, считать намерения, подготовиться… Я слышу своё сердцебиение: громкое, отчётливое, почти болезненное.

Они не двигаются. Не нападают. Просто стоят, безмолвно наблюдая за мной. Я делаю шаг вперёд. Поднимаю руку, принимая боевую стойку. Всё тело напрягается, мышцы вспоминают давно отработанные приёмы. Первый удар – точный, быстрый. Противник уклоняется, но я тут же наношу следующий удар, обходя его защиту. Он падает на мат.

Второй соперник бросается вперёд. В мгновение ока он тоже оказывается на полу. Третий пытается застать меня врасплох, атакуя сбоку. Всё заканчивается за секунды. Я задыхаюсь, воздух рвёт лёгкие, но внутри пульсирует удовлетворение.

Я справилась!

Собираюсь сказать это вслух, но осекаюсь, так и не открыв рот. Один из моих поверженных соперников поднимается и медленно снимает капюшон.