Лёгкий нажим, а девчонка уже плавится и нужную мне форму принимает.

Нагибаюсь, чтобы губы на одном уровне. Дыхание её в себя втягиваю и языком нижней касаюсь, новую волну дрожи под пальцами уловив, от которой у меня мозги плавятся.

Соленый вкус на языке немного отрезвляет. Не здесь и не сейчас.

Только вот…

Слишком остро каждая её реакция меня простреливает.

– Нет… – такое плавающее и размытое, что следующее касание легко ответ в положительный превратит может.

– Как скажешь. Умойся. Нам пора.

Пока окончательно в пропасть не сорвало.

4. Глава четвертая. Мир

До того забавно девочка во всей этой обстановке выглядит, что у меня от взгляда на неё каждый раз улыбка сама появляется.

На диван с ногами залезла, носками грязными светит – эти скоты даже обувь её с собой прихватить не потрудились. Покалеченный на меня косо смотрит, плечом его девка местная занимается, пока он боль вискарем глушит.

Добавить надо было.

Слишком легко отделался.

– Мир, дорогой, что ж ты на людей моих бросаешься? Не хорошо это. Человек пострадал, надо бы извиниться, – у Талиба на коленях очередная шлюха извивается. Бабла, глупая, срубить хочет, да вот только он им не платит. Пользует и за дверь выкидывает. В лучшем случае, если рот рабочим окажется, в какой-нибудь «клуб» свой пристроит.

– Предлагаешь перед шакалом на колени встать? Мне? – мышцы напрягаются. В любую секунду вскочить готов – Талиб это понимает, когда взглядом меня сканирует тщательно.

Только дай мне повод.

Даже численное превосходство не остановит.

На улицах и не в такие передряги приходилось влезать, когда не мозги работали, а гнев внутренний. Злость на весь мир за то, что не нужен никому был с самого рождения.

– Ну что ты, дорогой, как у тебя язык поворачивается такие вещи говорить? Ешь, пей, отдыхай. Зачем обижаешься? Всё за мой счет.

– Ты мне скажи, зачем девчонку тронул? Она говорит, что ничего тебе не сделала. Видит первый раз в жизни, а ты так с барышней обращаешься. Не хорошо, Талиб, – он брови хмурит и на малышку в упор смотрит, заставляя её от такой напряженности на диване ёрзать.

Если бы охрана около выхода не стояла – она б уже на спринтерской скорости рвануть подальше от этого места попробовала бы.

Взглядом её пожирает, кулаки сжимает, а у меня закрадываются мысли, что девочка меня кинуть захотела. Не может она у Киреева такие реакции вызывать, просто мимо пройдя.

– А она тебе кто? Переживаешь за неё так, человека моего чуть инвалидом не сделал. Всё ради какой-то шалавы?

Малышка дергается, словно её только что ударили. Краем глаза замечаю её порыв что-то едкое вставить. Лицом к ней поворачиваюсь и отрицательным кивком головы даю понять, что здесь так разговаривать не стоит. Глубже себя закопает только.

– Понравилась. Бойкая и языком работать умеет. Интересный экземпляр.

– Так я делиться умею. Оставь мне её на ночь, а завтра забрать сможешь. Всё-таки я первый такой брильянт заприметил.

– Пользованных не люблю, – обрубаю жёстко.

Память об отце Талиба не даёт в открытое наступление перейти. Всё же он мне билет в светлое, мать его, будущее выписал, когда я после очередного боя в раздевалке на полу валялся и сгустки крови сплёвывал, морщась от дрянного привкуса во рту.

– Уважаю, уважаю, – взглядом даю понять, что мне это уважение его до одного места. – Ладно, Мир, расскажу всё. Мы же семья практически, – скалится, на чувства давит. До сих пор, сука, глумится, что империю удалось-таки к рукам прибрать. Толку-то, одно название осталось. – Сестра у неё есть. Такие вещи в постели вытворяет, что мозг намертво отключается.