Как вообще может возбуждать вид до ужаса напуганной девушки, которая с ненавистью на тебя до этого смотрела?

Я точно знаю, что в глазах моих это прочитать можно было – мне бы хотелось пропустить этих двоих через ту же гамму чувств, что сейчас внутри меня бушевала. Заставить их ощутить, как рёбра постепенно грудную клетку сдавливают и грозятся лёгкие перебить.

– Сухо, говоришь? Драть неприятно будет… Смирно сиди, я за дверь и обратно.

Размечтался.

Собираю по крупицам оставшиеся силы и, как только он делает несколько громких шагов в сторону, на предельной скорости бросаюсь за порог моей клетки, успев хлопнуть тяжелой дверью прямо перед носом мужчины, сразу после этого провернув тугой клапан замка.

Выдох.

– Сука! – запертый по ту сторону похититель с оглушающим шумом врезает кулак в железное полотно преграды между нами, бросает очередные угрозы и вновь обрушивает град ударов на дверь.

Ногами, руками. Не удивлюсь, если он и головой попытается путь себе пробить. Какая разница, если в ней всё равно пусто.

Я не могу поверить в свою удачу.

Смотрю, не мигая, на запертую комнату и медленно отступаю, после схлынувшей волны адреналина бросаясь плутать по незнакомым коридорам подвального помещения одного из лучших клубов нашего города.

Настолько элитного, что мы с девочками даже не смотрели в сторону большой неоновой вывески.

«Infernus».

Хлёстко и в самую суть. Ад на латыни.

Я бегу так быстро, что школьный учитель физкультуры сейчас взял бы свои слова про хилую девчонку обратно и с удовольствием исправил бы мою натянутую тройку на идеально вычерченные завитки «отлично».

Оглушающе громкие биты режут слух. На меня оборачиваются гости, потому что в своей нелепой пижаме я выгляжу белой вороной на фоне дизайнерских платьев и вечерних укладок.

На возвышении платформы замечаю мужчин в форме охраны, которые пристально разглядывают зал и о чём-то перешёптываются.

Меня ищут.

Почку свою могу на это поставить.

Стараюсь слиться с толпой, высматриваю место, где можно спрятаться – выходы сейчас явно не лучшая идея.

Здесь сегодня столько людей, что меня то и дело толпой уносит в разные стороны.

Запястье хваткой жёсткой простреливает. В ту же секунду руку на себя дёргаю и посетителей расталкиваю в желании быстрее увеличить расстояние между мной и мужчиной в чёрном.

– Стой, блядь! Всё равно не уйдёшь! – в спину ударяет, но я продолжаю пробираться сквозь живую стену, то и дело слыша шипение в свой адрес.

Впереди дверь.

Понятия не имею, закрывается она или нет – я вымаливаю у вселенной наличие на ней прочного замка и ныряю внутрь, как позже оказывается, уборной.

Прижимаюсь спиной к стене и просто скатываюсь мягким местом на чёрно-белую керамическую плитку, потому что ноги резко становятся ватными – мне не удержать вертикальное положение.

Закрываю глаза, обнимаю колени руками и утыкаюсь в них, чувствуя, как слёзы оставляют на щеках солоноватые мокрые дорожки.

Мне так невыносимо страшно, что бешено бьющееся сердце в любую секунду может прорваться наружу сквозь прочный каркас грудной клетки.

А потом я слышу журчание воды.

Взгляд сначала цепляется за открытый кран раковины, ползёт в сторону к пугающе большим ладоням, оценивает массивные стильные часы на широком запястье и, наконец, фокусируется на полной картинке.

Мужчина.

Высокий брюнет в белоснежной – даже глаза режет – рубашке, которая натягивается на стальных мышцах от каждого движения.

Он тянется за полотенцем, а я разглядываю раскачанную спину, что переходит в крепкие бёдра.

– Я твой взгляд даже так чувствую, – низкий, с хрипотцой голос разрывает тишину, а у меня мурашки по коже от этого хищного тембра.