4. Глава 4

– Нет! Нет!!! Не трогай меня, сволочь! – цепляюсь в запястье «водителя», безжалостно раздирая его ногтями.

Лучше бы, конечно, по роже. Но до мерзкой физиономии не дотянуться. Да и на ногах бы устоять, когда тебя задом из машины выволакивают.

– Рот заткни, шмара, – дергает за воротник псих, но так как вместе с ним прихватывает и волосы, выходит довольно чувствительно.

– Ай!

– Ай, тебе будет, когда по самые яйца засажу.

Ржет чудовище.

Ненавижу!

Как же я его ненавижу!

Силы много, а расходовать по уму родители не научили. Только гадости беззащитным людям делать.

И «пассажира» ненавижу с его нелепым громким смехом, который кажется бесконечным. Господи, и когда заткнется? Уверена, мне этот омерзительный гогот в кошмарах сниться будет… если доживу.

…доживу?

Да, доживу!

Обязана.

Я сильная.

Я очень сильная! И выносливая!

Пусть и выгляжу немощью.

Мамочка, как же страшно… кто бы знал…

– Нечего ее в нашу тачку волочь, на ее же колымаге раскладывай, – дает ценные указания «тихушник».

Он, по ходу, у них самый главный. Мозг, блин… атрофированный.

И его тоже ненавижу.

Высокий симпатичный блондин… и такая гниль внутри. Будто червями всё выжрано.

Фу! Как можно?

Стоит, смотрит на меня с анатомическим интересом, словно перед ним не женщина, а лягушка, которую собираются препарировать. А он тут великий профессор и консультант. Больной урод он, а не профессор!

Садисты они все трое. Нелюди. Мрази.

– А полюбовно не стоит, да? – издеваюсь над «водилой», когда он толкает меня животом на капот моей ласточки. – Только когда из себя всесильное чмо строишь, немного стручок шевелится?

Психует гад. Из стороны в сторону за куртку дергает.

– Заткнись, сука! – сопит.

– А зачем? Разговорчивых не любишь? Или только тех, кто про тебя правду говорит?

Сама не понимаю, зачем его довожу, но делаю это с каким-то изощренным удовольствием. Потому что чувствую, что мудака это задевает и бесит до трясучки.

– Сейчас разложу, по-другому, гадина запоешь!

Наваливается на меня сверху, сдирает шапку, выпуская наружу копну ничем не сколотых вьющихся волос. Они спадают по обеим сторонам лица, почти полностью закрывая обзор.

Пусть так. Меньше ржущую рожу напротив буду видеть.

Пьяница стоит, облокотившись локтями на капот с другой стороны ласточки, хлещет своё крепкое пойло и лыбится, как блаженный. Вуайерист чертов.

– Смотри-ка, не пугливая. Зубастенькая. Люблю таких, – заявляет, похабно облизываясь.

Тоже мне, любитель выискался.

И сколько в него еще этого алкоголя влезет, чтобы он, наконец, отключился?! Ну не бездонная же глотка?!

– Да чё за херня у тебя тут надета? – злится «водила». – Где ремень?

Дергает за куртку, задирая ее вверх, шарит руками по бедрам, талии. Пытается лезть выше – ничего не находит и бесится сильнее.

Мысленно злорадствую.

Вместо брюк наткнулся на комбинезон и мозг сломал?

Так тебе и надо, тупень!

– Сука, где эти чертовы штаны начинаются? – рычит громче.

Толкает меня в спину, заставляя упираться ладонями в жутко холодный металл корпуса машины. Опять шарит по телу.

– А ты за фонариком сгоняй, – огрызаюсь, извиваясь и толкаясь, а еще проклиная тот момент, когда сняла варежки.

Вот зачем? Кожу рук, спасающих нос от столкновения с капотом, покалывает ледяными иголками. Пальцы постепенно немеют и теряют чувствительность.

– Долго ты еще там возиться будешь? Холодно, мля, – выдает скучающим тоном «умник», про которого я слегка успела подзабыть.

Зря.

Это урод, устав ждать, приближается совсем неслышно и, схватив меня за волосы, резко дергает назад.

Взвизгнув от неожиданности, выгибаюсь в спине и безуспешно пытаюсь отцепить безжалостную руку. Кажется, еще чуть-чуть, и он выдерет мне волосы вместе с кожей головы.