– А можно еще в клуб завалиться, – продолжает парень. – Ты танцевать любишь?

– Не люблю, – отвечает Аня и раздраженно смотрит на часы. Фильм уже начался, но там еще пять минут рекламы.

– А чего, – говорит парень. – Может, ну его?

– Кого?

– Того, кого вы ждете. Мне кажется, он вас недостаточно ценит. Вы достойны лучшего. Красивые девушки не должны долго ждать, правда? Не стоит он того, честное слово.

В самом деле, думает Аня, может, плюнуть – и пойти в кино с этим парнем? А то стою как дура.

– Нет, вы сами подумайте – ну какой нормальный парень так с девушкой поступит? Я думаю, его проучить надо, чтобы в другой раз не опаздывал, правильно?

Аня смеется.

– Какой смех у вас чудесный, – говорит парень, – вам, наверное, анекдоты рассказывать – одно удовольствие.

А он ничего, думает Аня, смешной такой, не скучный. Может, в самом деле сходить с ним в кино, потом трахнуться, а Андрей пусть идет себе? Погуляли полгодика – и хватит.

– Меня Аня зовут, – говорит она, – а тебя?

– Меня Кирилл, – отвечает парень. – Слушай, а я вот хотел спросить: ты по национальности кто будешь?

– Татарка, – говорит Аня, – а что?

Аня всегда так отвечает, хотя татарка – всего на четверть, по-татарски не знает ни слова. Но все равно – русской себя не чувствует. Да к тому же – широкие скулы, узкие глаза, маленькая грудь…

– Не, я просто так спросил. У тебя лицо такое… необычное. Мне такие нравятся.

– Мне мое тоже нравится, – отвечает Аня, и тут наконец появляется Андрей, на ходу извиняется, ругает московские пробки и забитые дороги.

– Спасибо за билеты, – говорит Андрей, – я сейчас деньги верну.

– Вот еще не хватало, – отвечает Аня.

Не рассчитывай на мужчин – все равно обманут. Так говорила Анина мама, а до этого – ее мама, легендарная снайперша Джамиля Тахтагонова.

– Пока, Кирилл, – говорит Аня, обернувшись через плечо, – может, еще увидимся.

– Нормально, – отвечает Кирилл. – Если что – ты двигай сюда, я, может, еще и не уйду.

Хорошая у него жизнь, думает Аня. Можно вот так полдня слоняться без дела, девушек клеить. А у меня пять дней в неделю – детский сад, работа, детский сад. Ну ничего, хоть высплюсь завтра утром.

Иногда за день я так устаю, что мне трудно вести машину. Иногда я засыпаю прямо в метро – и тогда мне снится мой брат Саша, который возвращается домой после двухнедельного запоя.

Может, доверчивая девушка подобрала его у «Перекрестка», может, добрые люди дали денег на лекарство, может, он нашел в снегу кошелек – но каким-то волшебным образом Мореухов преодолел барьер между слабоалкогольной прелюдией и глубинным водочным заплывом. Как всегда, его ждут водяные черти, кривые коряги, придонная нежить – он погружается все глубже и глубже, надеясь добраться до дома, пока утопленники не стиснули его в склизких объятиях, клешни не разорвали плоть, темная вода не заполнила легкие. Надеется вернуться домой, прежде чем достигнет дна.

Водка – это горючее. У меня есть силы, пока она сгорает внутри, пока она сжигает меня. Когда этот огонь гаснет, я перестаю быть человеком. Я – зомби, живой мертвец, создание Джорджа Ромеро и Лючио Фульчи. Руки трясутся, слюна изо рта, нетвердая походка, расфокусированный взгляд.

Наверное, я должен пожирать других людей – но пока вроде обходилось без этого.

Когда я дома, мне нравится быть зомби. Тело зомби лишено души, оно полностью свободно. Эта свобода завораживает – так и хочется предугадать, что с моим телом будет через минуту, да не выходит. Оно может упасть, споткнуться на ровном месте, врезаться в стол, в сервант, в шкаф. Сесть мимо унитаза. Сесть на землю посреди улицы. Лечь. Замереть. Припадочно завибрировать. Выблевать съеденное три дня назад вперемешку с только что выпитым.