- Спасибо мама, - интонация моего голоса ставит маму на место. – А я думала, - в этот момент мама взглядом пытается меня остановить, но уже поздно, - что это результат диет, фитнеса и правильного макияжа.

Родители замирают, но обстановку разряжает сам гость – он начинает хохотать, да настолько громко, что из столовой появляются другие гости.

- Да уж, ваша птичка весьма остра на язык. Милая Робин, я понимаю, что такое у дамы не спрашивают, но все же, сколько вам лет? – самому Акселю лет тридцать пять, он широк в плечах, и от него замечательно пахнет.

- Мне двадцать шесть, мистер Овергаард, - если бы не тембр голоса датчанина, то я бы избрала другой стиль поведения. – Уже достаточно взрослая.

- Я бы не дал вам больше двадцати одного, - пытается сделать комплимент наш гость. – И я не думаю, что заслугой тому макияж. И прошу, зовите меня Аксель.

- Так, - мама довольно улыбается, но все же берет ситуацию в руки, и пытается исправить то, что чуть было, не сломала. – Пойдемте, я представлю вам наших гостей, да и пора сделать то, для чего мы все собрались – поужинать.

***

Ужин проходит в «непринужденной обстановке», как потом скажут мои родители. Потому что для них так и есть: они смеются, пьют дорогое вино и бренди, слушают струнный квартет, и получают массу удовольствия от разговоров и общения. Но не я. Меня усадили между двумя гостями, и мне понадобилось всего несколько минут, чтобы понять – не стоило маме этого делать.

Мама всегда знала толк в том, как рассадить гостей, но в этот раз, видимо меняя план посадки из-за моего присутствия, она допустила промах.

По правую руку сидит Аксель Овергаард, и в этом я маме благодарна. А вот по левую посадили Семюэля, от чего не приходится сдерживаться, чтобы не показать, насколько мне противно его присутствие.

- Смотри, много не ешь, - слышу я слева, как только беру в руки вилку. Мне хочется вогнать ее в бедро мужчины, тем более что он нагло прижался им к моей ноге. – Ты мне больше сейчас нравишься.

- Сэми, меня абсолютно не волнует твоя симпатия, - отвечаю я, и отворачиваюсь от соседа слева к соседу справа. – Как вам климат Техаса? – разговор о погоде самый беспроигрышный, особенно тогда, когда твой собеседник приехал из другой страны, или другого климатического пояса.

- Жаркий, - коротко отвечает Аксель. Вроде бы и обычное слово, но я просто всем телом чувствую подтекст. – Я думаю, что мне придется раздеться, чтобы не сгореть в лучах солнца.

- Для этого всегда есть кондиционер, либо освежающий душ, - отвечаю я. – А у вас дома совсем не жарко?

- Те погодные условия, что есть в Дании, уже надоели, приелись, - он улыбается. – Я правильно говорю?

- Абсолютно, - я улыбаюсь в ответ. – Если только вы хотели сказать то, что я услышала.

Аксель негромко смеется, и смех его такой же теплый, как и голос.

Мы ведем непринужденную беседу: датчанин рассказывает нам о Дании, о природе, о погоде. Я рассказываю о своей работе, о том, как уговаривала отца дать мне возможность заниматься тем, чем хочу. Так , не все, буквально в нескольких словах, ни говоря ни слова о договоре, но папа все равно недовольно хмурится:

- Когда-нибудь я заставлю эту девчонку вернуться в семейный бизнес, - громогласно оповещает он всех гостей. – Я сделаю из нее мужика со стальными яйцами. Или отдам замуж за такого мужика.

- Па, боюсь, что у тебя ничего не получится, - я смеюсь. – Вряд ли найдется хоть один мужчина, у которого testiculorum крепче, чем у меня.

Теперь смеются все, включая и Акселя. А вот Сэмюэль… Я чувствую, как его рука ложится на мою ногу. Я замираю, немного обалдев от наглости и самоуверенности мужчины. Наверное, он решает, что я не против, потому как я чувствую, как его указательный палец начинает выводить круги на моей коже, а рука поднимается все выше и выше. Беру бокал, и делая вид, что пью напиток, тихо говорю гавнюку: