Зачем я Винсу? По нему не скажешь, что он вспомнил свои чувства ко мне и решил всё вернуть. И благодарности за помощь его сестре я тоже не ощутила. Он стал таким холодным и жестоким, а в моей памяти живёт другой Винс – страстный и влюблённый.

Но всё осталось позади. Он выбрал корону, и огненную драконицу посчитал недостойной того, чтобы стать нидхёгг – королевой ледяного Дахраара. Вот и всё, что нужно знать о мужчинах и об их обещаниях жениться.

Хотел бы – делал бы, а не обещал.

Засыпаю, лелея свои обиды, от которых сердце так печёт, что я вовсе не замечаю холода. Просыпаюсь от лязга металла: дверь в камеру открывают.

Поднимаю голову, сонно глядя на начальника стражи – огромного увальня с сальной улыбкой.

– Просыпайся, красавица, – говорит он хрипло. – Кое-кто хочет тебя видеть.

– Я бы даже сказал «страстно желает», – добавляет его помощник, и они оба похабно смеются.

Тут и гадать не надо: меня хочет видеть кто-то из правителей. Вопрос, кто. Впрочем, обоих глаза бы мои не видели.

Если не пойду сама – потащат силой, так нет причин артачиться. Эту идею мне хорошенько вбили в голову за дни, проведённые в тюрьме. И всё же иду я медленно, с подозрением вглядываясь в лица стражников, будто они могут дать подсказку, что меня ждёт.

– Пошла, ну, – щурится начальник стражи и дёргает рукой, будто хочет подтолкнуть меня, но в последний момент останавливается, так и не коснувшись. А вот это уже интересно, откуда такая деликатность?

Мы направляемся прямо к порталу, и мастер настраивает точку назначения обратно в императорский дворец. Что ж, путь мне уготован туда, я угадала. Но зачем? Я ведь только несколько часов как прибыла оттуда.

Напряжённо ожидаю чего-то неоформленно страшного, но когда стражники приводят меня в крыло, где обитают наложницы императора, мне становится по-настоящему не по себе. Меня встречает толпа служанок, которые смотрят на меня так, будто я в лучшем случае мышь, а то и вовсе таракан.

– Аллара дель Монрок, – цедит самая старшая и, вероятно, главная. – Проходите.

Она даже изображает поклон, указывая мне на расписную дверь. За ней купальни и бани. Не так я ожидала закончить этот день.

Конечно, я рада возможности снять тряпки и нормально помыться, но меня душит нехорошее предчувствие. О чём таком договорились Винс и Лестрейл, что меня надо мыть?!

Может, Лестрейл просто хочет вручить меня в красивой обёртке? Можно и бантик на шею повязать. А потом я этим же бантиком удушу Винса – и практично, и красиво!

Ледышка проклятая! Что он о себе возомнил!

Непослушные пальцы никак не помогают быстро раздеться, в итоге старшая служанка, закатив глаза, грубо стягивает с меня робу. Её младшие сослуживицы издают вздохи ужаса.

– И правда клеймо, – слышу я шепоток.

Изгибаю шею, чтобы равнодушно глянуть на привычное мне неровное изображение, рубцом изуродовавшее когда-то гладкую нежную кожу. В нём угадываются очертания бабочки. Милая ристайленская традиция так отмечать «падшую» женщину, которая не сберегла невинность до свадьбы – предупреждение тем, что захочет взять красавицу в жёны.

Меня заводят в купальню, служанки начинают старательно намыливать мои волосы и тереть меня мочалками. Ловлю сочувственный взгляд той, которой выпала честь потереть мне спинку. Она останавливает мочалку рядом с плечом и тихо спрашивает:

– Аллира, вам не больно? Можно тут прикасаться?

Я дарю ей добродушную улыбку.

– Всё в порядке, рубец не болит. Можете тереть меня со всей старательностью! – понизив голос, я добавляю: – А не подскажете, зачем именно меня купать?