На подношение фейри накинулся, как лев на ягненка, и мигом опустошил миску с кружкой. Я же, наблюдая за тем, как принц собирает щепоткой крошки со дна и отправляет в рот, призадумалась: чем же я буду питаться, если во всем замке еды початый мешок сухарей? Или для тех, с кем заключен договор, еда не предусмотрена и придется перебиваться подножным кормом?!

А как же «обращаться с тобой, как с самим собой»? Или фейри всегда так питаются?

После еды рыцарю заметно полегчало, и я решилась заговорить:

– Провизии бы закупить… – И осеклась, испуганная мыслью, что после того, что я с ним сделала, он меня саму на колбасу пустит. И еще более страшная мысль: вдруг эльфы не брезгуют человечиной? Впрочем, я точно знала – не брезгуют. Те же келпи, мерроу и гоблины не прочь ей закусить.

Но вот чтобы джентри такое ели, я не слыхивала. У аристократов тонкий вкус, но вдруг он распространяется на девичье мясо? Деревенские парни, плотоядно ухмыляясь, уверяли, что оно нежнее всякого иного.

Вдруг эльф меня в качестве закуски к сухарям в свой пустой замок привел?

Фейри, разомлевший после, видимо, для него сытого обеда, отвязал кошелек от пояса и швырнул мне, а после и вовсе удалился с глаз моих долой, так и не позарившись на девичье мясо. Впрочем, возможно, фейри пока слишком слаб для этого или раненым мяса нельзя. Видно, сил сидеть у эльфа вовсе не было, и он со стонами по стеночке, по стеночке, а по лестнице на четвереньках, пока я ему не помогла, добрел до кровати и рухнул в нее кулем. Я только проследила за ним и проверила зеркальцем с комода, дышит ли. Увы, эльф умирать не собирался.

После вернулась и подняла брошенное. В кошельке нашлась пара странных монет, не знаю, что можно на них купить, но думаю, немного.

Шум на улице отвлек меня от раздумий. Привязав тощий кошелек к поясу, пошла на звук.

В амбаре с квохтанием мостилась на гнездо рябая курица с лысой жопкой, из которой торчало одинокое перо.

Я готова была расплакаться от такого изобилия.

***

До позднего вечера я играла в квест «Выжми что-нибудь полезное из заброшенного сада». А когда стемнело, съев сухарик, прилегла на лавку, да так и заснула.

Утро встретило меня странным вкусом сухаря во рту и уже сидящим за столом эльфом. Причем сидящим с приготовленной тарелкой и столовыми приборами.

Я метнулась в амбар, рывком сорвала сонную курицу с гнезда и возблагодарила небеса за дары.

Из одного куриного и нескольких перепелиных, что я нашла в саду, получался вполне приличный омлет, заправленный пряными травами и кореньями. Хоть сад и зарос, там все еще оставались расходящиеся лучами грядки с домашними специями, травами и кореньями.

В прикуску были лепешки из каштаново-желудевой муки, которую смолола на ручной мельнице.

На десерт – смесь ягод, все, что я нашла в одичавшем саду.

Но, несмотря на скудность завтрака, принц уминал поданное, как в последний раз, странно держа ложку в кулаке. И вообще ведя себя за столом из рук вон плохо, даже маленькие дети – и те едят аккуратнее.

Только когда я увидела, как фейри, соря крошками, за обе щеки уплетает подгорелые лепешки из желудей, поняла, что это был за привкус. Сухари были сделаны из той же желудевой муки. У нашего мельника фейри не закупались, видимо пребывая в курсе, из чего тот делает свой продукт. Что странно, потому как однажды мельник оговорился: некоторые волшебные существа тоже очень охотно покупают его муку. Меня передернуло, когда я представила, что же в ней содержится. Но это означало еще кое-что: сами фейри не могут обойти свои же чары. Если в договоре было условие, что другие мельники в этой местности муку молоть не могут, то и сами фейри не в состоянии противиться этому и разжиться приличной мукой им не светит.