– Ой! 

– Больно? – брови нахмурены, в черных глазах в который раз вижу беспокойство. Странный он сегодня. И у него волшебные руки. Горячие, нежные.

– Я сейчас. – Эмин приносит лёд. – Нога опухла. Врача я вызвал. – Прикладывает лёд к больному месту. 

– Лучше? 

– Да, спасибо, – тянется к пуговице на джинсах. 

– Я сама, – расстегиваю, снимаю до колен. Ногу больно. Морщусь. 

– Упрямая. Лежи. Я сам сниму.

Стесняюсь. Прикрываюсь подушкой. Эмин наматывает эластичный бинт. Пальцы касаются ноги, темная радужка становится чернее. Я забываю про боль. Отчего-то мне приятны его прикосновения. И это обескураживает.

Закончив, подкладывает под ногу подушку и снимает куртку. 

– Мне нужно идти. 

– Куда? Ты собираешься его ловить? Сам? 

– Только не говори, что переживаешь за меня. Если меня убьют, ты будешь рада.

– Нет. Не буду, – он всматривается в мое лицо. – Я никому не хочу зла. Даже тебе, – он кивает и выходит. 

Что-то я не то сморозила? Но ведь я права? Он был со мной груб, относился, как к кукле. Принудил к тому, за что было стыдно. 

Мне страшно. До меня, наконец, дошло, что произошло. 

В меня стреляли! Да кому я нужна? Бедная сиротка. Кому будет польза от моей смерти? Могла мачеха, но зачем ей это? Все имущество принадлежит ей. Неужели из-за того, что я живу у них? Слабый повод, чтобы пойти на убийство. Да и откуда ей знать, где я? Скорее всего, это нападение было на Эмина. 

Меня бьёт мелкий озноб. И так некстати хочется в туалет. 

Не знаю, сколько прошло времени. Сил терпеть больше нет. Спускаюсь с кровати и, прыгая на здоровой ноге, скачу к уборной. 

– Что ты делаешь? – заходит Эмин и хватает меня на руки. – Тебя на полчаса нельзя оставить. 

– Мне нужно, – Эмин заносит меня в туалет, тянется, чтобы снять трусы. 

– Я сама! – закатывает глаза. 

– Что я там не видел? Я в прошлый раз успел все хорошо рассмотреть. Очень близко. – покрываюсь багряным румянцем, вспоминая о той ночи. 

– Пожалуйста, – он отворачивается. – Не выйдешь? 

– Чтобы ты опять скакала, как лягушка?

– Так и будешь меня доставлять на руках?

– Надо, значит буду.

– Хорошо, – пусть хоть так. 

Чувствую себя принцессой, когда Эмин относит меня обратно. Меня за всю жизнь столько не носили на руках. О чём это я? Меня вообще никто никогда не носил на руках. 

Он закрывает меня одеялом, собирается уйти. Мне не хочется оставаться одной. Одной страшно. А рядом с ним, как ни странно, нет.  

– Побудь со мной, – зубы отстукивают дробь, пальцы ледяные. Я с мольбой смотрю на него. – Пожалуйста. 

– Хорошо, – ложится рядом поверх одеяла, подсовывает руку под голову. 

Рядом с ним тепло, уютно и спокойно. И я расслабляюсь. 

– Ты знаешь, кто это был? 

– Догадываюсь. 

– Это в тебя целились? 

– Нет. В тебя. Я практически уверен в этом. 

– Но почему? 

– Помнишь, я тебе говорил, что небезопасно оставаться рядом с мачехой? – киваю. – Когда привез тебя сюда, стал узнавать про ее любовника. Этот человек – профессиональный киллер. Входит в известную группировку. Они местные. Чеченцы. Мы думали, что истребили их. Но нет. Я и в Сирию-то поехал за ним. 

– Ты его знаешь? 

– Неважно. 

– Но если он такой опасный, почему нельзя его посадить? 

– За ним стоят серьезные люди. он выполнял заказы известных ныне чиновников. Их организация базируется не в России. Я думаю, нет, я уверен, что он убил твоего отца, – сердце стучит быстрее, во рту сохнет. 

– С чего ты так решил? 

– Я поднимал дело. На шее твоего отца такие же раны, как те, что он оставлял на других жертвах. Эксперты сказали, что так убивал любовник твоей мачехи. Видимо, пока я все это выяснял, мачеха сочла тебя угрозой.