Этот вопрос сидит во мне и на следующий день, и через неделю. Встречая Любомирову где-либо в коридоре, каждый раз подрывает сказать: «Смотри, я не страдаю». Это я всеми силами, со всей своей тупой болью и неутихающей яростью и демонстрировал. Обнимая Карину, целуя ее, провожая ее на тот самый седьмой этаж, оставаясь там на ночь, полночи жестко трахая ее, выдавая каждый день тонну безумных эмоций. Но ОНА не смотрела. Любомирова никогда на меня не смотрела. И это вызывало во мне тяжелые, зудящие, дерущие, удушающие чувства, которые я с трудом перерабатывал и, выдавая остаток в наглую ухмылку, шел дальше.

Однако правда состояла в том… Я только делал вид, что мне на нее похрен, а ей и действительно было.

19. 19

Смотри, ты ведь хочешь меня, а не ее…

© Варвара Любомирова

Черная подводка вокруг глаз, синие волосы, малиновая помада, джинсы в облипку, кожаная косуха – я себе очень нравлюсь. Чувствую себя смелой и уверенной. Удивленные взгляды, которыми меня провожают в академии, не вызывают ровным счетом никаких эмоций.

Взрыв эмоций сейчас способен вызвать только ОН.

Каждый день я просыпаюсь с мыслью, что сегодня забью на все и сама подойду к Бойко. Но… Всякий раз, как он оказывается где-то рядом, я не решаюсь даже взглянуть в его сторону. Это что-то внутреннее – какой-то неизлечимый изъян, похуже искусственного клапана. Он тормозит прорыв боли, которую я в себе скопила и продолжаю дальше собирать. Я слишком сильно боюсь увидеть ИХ вместе. Увидеть и запомнить. Это ведь после не сотрешь. А пока… Пока я только слышу от других и замечаю косвенно. До икоты рыдаю ночами. Особенно сильно в те дни, когда знаю, что Бойко на нашем этаже. Спит с ней.

– Они так трахаются, у меня книги с полок падают, – хихикают девчонки в душевой.

– Эх, завидую я Каринке. У меня только от их «аудиопорно» трусы мокрые.

А я продолжаю умирать. Пятый месяц пошел с того дня, как я все разрушила. Мой хирург должен гордиться проделанной работой – после всего пережитого клапан до сих пор на месте и исправно пашет. Иногда мне хочется, чтобы на очередном обследовании сказали, что там что-то нарушилось, образовался зазор, отторжение, отслойка… Но потом я сама себе говорю, что не уйду из этого мира, пока не буду с ним.

Говорить говорю… Только как это провернуть? Если я ревную, болею, схожу с ума, а сделать ничего не могу! Даже если и предположить, что переломлю себя, не могу я вешаться на чужого парня. Он ведь ЧУЖОЙ!!! Не мой.

Но что-то ведь было раньше. Кир рисовал меня, ходил за мной, преследовал, добивался внимания… Просто я его сильно обидела. Разочаровала. Упала в его глазах.  В своих – упала и разбилась.

Возможно, это даже тянет на предательство. Он ведь не знает правды! А если и узнает, сможет ли простить? Сейчас я понимаю, насколько больно сделала ему. Хоть у Кира и не было таких чувств, как у меня к нему, но все же… Он хотел быть со мной. Он мог быть моим.

Что же я наделала?! Как теперь все исправить?!

В октябре я получила очередную зарплату и, наконец, собрала оставшуюся сотню тысяч. Долго думала, чтобы поехать к Бойко на квартиру и вернуть деньги лично. Идеальный повод, чтобы встретиться. Но… Я так и не решилась. Снова передала через Чарушина.

– Что ты с собой сделала? – шипит мама, когда я захожу к ней в кабинет на одной из перемен. – Что с тобой происходит? Выглядишь, как скрещенный вариант эмо с готом!

– Ты ничего больше спросить не хочешь? – моментально взрываюсь я. – Как я себя чувствую? Когда последний раз нормально ела? Только учить меня умеешь!