- Тише… - совсем отвернулась Марина, - выслушай теперь меня.

- Сколько угодно - говори. Я готов. Пожалуйста, я выслушаю все.

- Я не собираюсь обвинять и ругаться. Даже извинюсь, если хочешь – тоже пересмотрела... и понимаю, что творила.

- И я понял тебя! Ставил себя на твое место и даже не знаю, что бы сам…- с готовностью подхватил он. Она говорила с ним, пускай и так… невероятно спокойно говорила ужасные и правильные вещи. Но не молчала – это главное, остальное можно пережить, на этот момент - все буквально.

- Семьи часто рушатся, - медленно заговорила она, - но когда есть причина: тяжелая болезнь вдруг или жилья нет, или денег… может дурные родственники. Или влюбляются в других, и даже рождение детей - отцы бегут от забот. А мы просрали все на ровном месте, при полном благополучии, нам ничего не мешало. Но оказалось - появились трудности, которые запросто можно было решить иначе. Я правильно поняла?

- Подожди сейчас, - взмолился он, потому что понял, куда все поворачивает и движется: - Не ты же, а я просрал? Но никуда все наше хорошее не делось, а плохое мы исключим в будущем. Ты помнишь, как хорошо нам было? Все эти годы!

- Хорошо. Я помню... память, как ниточка – только потяни. Стараюсь не вспоминать, потому что начинаю чувствовать. Но хочешь - давай вспомним, - глухо отозвалась Марина, - ты - только хорошее, потому и рвешься туда, а я – какой была дурой. И ты правда считаешь, что мне стало легче, когда я узнала почему ты трахал шлюх? И не ври, что не считал это изменой. Предательство по определению не бывает неосознанным, ты же юрист… Но я дура еще ждала тебя - до аварии, надеялась на объяснение, а ты злился и делал удивленное лицо. Что непонятного было в том, из-за чего я развожусь? Но ты будто не знал за собой греха… Но это в прошлом, ты изменился, осознал и предлагаешь все оставить там. Не получится - мы окончательно всё испортили. У меня был другой, и ты тоже не отказывал себе – я уверена. Мы смогли друг без друга, можем… зачем тогда?

Он промолчал, обессиленно понимая, что проиграл. А Марина продолжала говорить ровно и безэмоционально. И до скрежета зубовного противным, размеренным тоном:

- Все у нас, оказалось, было с душком, а теперь совсем провоняло. У меня нет ни сил, ни здоровья не то, что начать заново – даже всерьез попытаться понять тебя.

- И не нужно, - дрогнул у него голос, - ничего пока и не нужно – потом, со временем. Я не требую вернуть все обратно, не сейчас во всяком случае, не сразу. Просто разреши мне помогать вам чем могу и как могу. Тебе будет трудно с Ритой, ей стало хуже и у тебя впереди операция. Я прошу разрешить мне быть рядом и не стану претендовать…

- Я не запрещаю тебе видеться с мамой, но пожалуйста – без меня. За меня тоже не беспокойся – есть страховка, да и с тебя я хорошо стрясла, извини уж, если… Я знаю – ты влез в кредит, чтобы…

- Ничего, это только справедливо! Я и не…

- Мы сказать друг другу не даем, - остановила она его, - я не буду с тобой, Слав, просто не смогу. Секс, оказывается, возможен и с кем-то еще, и неплохой, кстати. А остальное, что от души… У меня стройматериалов не хватит, чтобы все отстроить. Не веры и любви… даже просто сил нет. Уйди пожалуйста, дай мне их набраться. Я не могу… даже сейчас терплю тебя с трудом. Я выслушала. Ты же этого хотел? И все, давай дальше каждый сам.

- Мне смысла нет – самому, - отчаянно простонал Влад, - я к тебе хочу, с тобой… Маринка, Масенька?! Ну скажи - что я должен сделать? Дай возможность показать, ты все сама увидишь!