Если начальник строительства выходил за пределы согласованной изначально сметы, Строительное ведомство поначалу легко соглашалось выдать дополнительные деньги, причем в качестве обоснований принимало порой такие заявления, как, например, слова Исайи Холля (начальника строительства часовни, младшего брата архитектора): «Я подобной работы прежде не делал»82. Но и впоследствии Исайя Холль – видимо, в силу неопытности – еще неоднократно просил добавочного финансирования; постепенно терпению Релингера пришел конец, и он перестал удовлетворять его прошения83. Через несколько лет Холль-младший покинул службу в Аугсбурге, что, впрочем, никак не повредило карьере Элиаса в качестве городского архитектора.

Разумеется, щедрость не всегда вела к оптимальным проектировочным решениям. Так, Мауэр описывает следующий пример: по заказу города на Винном рынке было возведено новое здание, в котором чиновники контролировали бочки с вином и ставили на них печати об уплате акциза. Фасад был спроектирован при участии именитого художника Йозефа Хайнца, украшен тяжелым бронзовым габсбургским орлом – символом статуса Аугсбурга как имперского города – и отделан большим количеством дорогостоящего мрамора. Специально ради этого один из мастеров был командирован в Нюрнберг, чтобы позаимствовать там идеи максимально изысканных мотивов декора и даже заказать соответствующую модель84. Но когда по окончании строительства служащие заняли свои места в новых помещениях, от них посыпались жалобы на слишком узкие двери (через которые плохо проходили бочки), слишком тесные подвалы и прочие недостатки здания. Строительное ведомство выделило средства на небольшие перестройки, а остальные проблемы решило с помощью перевода части служащих в другие помещения85. Порой же и переделки, и связанные с ними расходы имели место по инициативе самого Релингера: например, в 1604 г. ему не понравился металлический крест, отлитый для строящейся часовни на кладбище, и он потребовал изготовить новый86. Вместе с тем ступени перед боковыми алтарями часовни было решено сделать не мраморные, а гораздо более дешевые, деревянные87.

Такое сочетание экономности Строительного ведомства с щедростью и готовностью к пересмотру планов проявилось и при украшении ворот кладбища: по изначальному проекту над ними должна была красоваться золотая надпись «Богу и святым ангелам», причем городскому литейщику было дано указание золотить буквы лишь там, где позолота видна; однако потом надпись заменили на другую, почти в четыре раза длиннее: «Богу, создателю и искупителю, и ангелам, покровителям благочестивых душ, посвящено в 1604 году»88.

Схожие эпизоды, отмечает Мауэр, можно привести и из истории других городских строек. Порой с инициативой изменения проекта выступали – причем на самых разных этапах – представители городской администрации, прямого отношения к строительству не имевшие. Так, через неполных три месяца после закладки городского цейхгауза, когда его пятиэтажный фасад еще далеко не был возведен, бургомистр Маркус Вельзер – блестяще образованный гуманист и весьма своенравный человек – явился на строительную площадку, где осмотрел уже находившееся там украшение для фронтона – пиниевую шишку (она фигурирует в гербе Аугсбурга), вытесанную из камня. Бургомистр решил, что она будет плохо видна и поэтому ее необходимо приподнять на 45 см. Так в итоге и было сделано89. Неделю спустя Вельзер снова посетил строительство; шишку поставили для осмотра в вертикальное положение, «так как бывало, что господину бургомистру Вельзеру что-то не нравилось. Но поскольку недостаток был в том, что шишку с одной стороны обтесали слишком плоско, полностью изменить это было невозможно», и это было с сожалением констатировано, однако делать украшение заново бургомистр не потребовал