В этой главе речь пойдет о тех ценностях, которые стояли за формированием «лица» города и его «памяти», и о тех акторах, чьими усилиями оно осуществлялось. В разговоре о том, какие темпоральные режимы, пространственные и вещные обстоятельства и феномены образовывали и структурировали ткань городской жизни в раннее Новое время, представляется целесообразным обратить внимание на два феномена, в значительной мере определяющие и представления современников, и наше сегодняшнее представление о городах той эпохи: это их архитектурный облик и их история, точнее – их картина прошлого.

Одним из наиболее удачных примеров, позволяющих оценить многообразие и многослойность моделей формирования городской материальной и ментальной среды, являются архивные исследования германского историка-урбаниста Бенедикта Мауэра по истории городов Южной Германии и Нижнего Рейна в XV–XVII вв.

Он наглядно и убедительно показывает, что дифференциация оказывается необходима даже в тех случаях, когда акторы – репрезентанты той или иной модели городского устройства – были весьма близки друг к другу в плане социальной и культурной принадлежности, времени жизни и задач, которые они ставили перед собой. Поэтому ниже мы предлагаем читателю небольшой ознакомительный обзор основных выводов, к которым приходит Мауэр в своих исследованиях.

Следуя хронологическому порядку создания его работ, обратимся сначала к исследованию, в котором он демонстрирует, какие ценности, интересы и акторы бывали задействованы в политике формирования архитектурной среды города в XVI–XVII вв. В статье «Об организации городского строительства: Элиас Холль, Маркус Вельзер и Бернхард Релингер»75 речь идет о постройках, возводившихся в имперском городе Аугсбурге по инициативе властей и на их средства в период, получивший полуофициальное название эпохи Холля, так как городским архитектором в это время был выдающийся зодчий Элиас Холль.

Бенедикт Мауэр формулирует76 следующие исследовательские вопросы: кто бывал инициатором строительства? Какие причины заставляли город заниматься тем или иным проектом? Как быстро те или иные ведомства принимали решения по поводу желательности тех или иных изменений в градостроительной области и каковы были необходимые условия для того, чтобы городские власти одобрили проект? В какой мере влияние городских властей реально ощущалось, и какое положительное или отрицательное влияние оно оказывало на архитектора? Как обстояло дело с финансированием строительства, какие возможности были у города, чтобы реализовывать дорогостоящие пожелания архитектора и других художников, и как архитектор решал задачу достижения максимального результата при недостатке средств?

Ответы на эти вопросы даются путем описания нескольких строек эпохи Холля, в том числе сравнительно малоизвестных проектов, таких как возведение ограды Нового кладбища у Гёггингенских ворот и часовни на нем77: на примере данного исследования Мауэра мы прекрасно можем видеть, что в поисках ответов важны оказываются порой не знаменитые, а как бы второстепенные урбанистические объекты и их судьба.

На первый взгляд, кладбищенская ограда и часовня – постройка не самая репрезентативная в том смысле, что ее целью не была демонстрация богатства и славы Аугсбурга, однако она репрезентативна в том смысле, что судьба ее похожа на судьбу других городских строительных проектов того времени, а главное – очень хорошо документирована, благодаря чему по ней можно судить о том, как шло строительство ратуши и многих других знаменитых аугсбургских зданий, которые прославили и Элиаса Холля, и город, но о возведении которых у нас по тем или иным причинам нет столь надежной и обширной документальной информации.