Впрочем, это утверждение не согласуется с другими многочисленными утверждениями ЧТ, в которых Хайдеггер никоим образом не ассоциирует национал-социализм с «махинацией». Ассоциируемая скорее с Декартом и с евреями, махинация являет собой рационализм, не ведающий Бытия и затерянный в наличности (Vorhandenheit), зачарованный идеями господства над природой, комфорта, безопасности и расчета. «Нововременное человеческое существо» (GA 96:266) есть воплощение махинации и характеризуется как пре ступное: «грабительство и бандитизм» (GA 96:40). Использует ли Хайдеггер те же слова, говоря о национал-социализме? Говорит ли он об «эпидемии» (Seuche, GA 96:259), которую нужно искоренить? Считает ли он национал-социализм опасностью?

Следует отметить, что Хайдеггер не отвергает целиком ни Новое время, ни метафизику. Так, в 1938–39 годах он отмечает, что немецкий идеализм – это специфическая немецкая метафизика, которая находит высочайшее выражение у Лейбница, Гегеля и Шеллинга (GA 96:7). Немецкий идеализм – это выражение «своеобразия» (Eigenart) немецкого народа: ему органически присуща «исконная способность» (ureigenes Vermögen) самому испытать «первозданный опыт изначальной сущности Бытия» (GA 96:9). Как таковой немецкий идеализм является аутентичной формой метафизики, именуемой исторической (geschichtlich, франц. historiale) по оппозиции с историографической (historisch, франц. historique) метафизикой. Так, когда Хайдеггер призывает к преодолению (Überwindung) метафизики, он никоим образом не выступает за радикальный разрыв ни с эпохой Нового времени, ни с метафизикой в целом (GA 96:9, 15, 127). Речь, напротив, идет о том, чтобы рассматривать «субъективность субъекта» «более глубоким и, следовательно, также более опасным образом» (GA 95:33) по сравнению с отцом неаутентичной метафизики Декартом. Для Хайдеггера речь идет о преодолении платоновской и иудео-христианской субъективностей, которые суть не что иное как «скрытые» (verhüllt) и «подавленные» (niedergehalten, GA 50:46, 49) субъективности. Хайдеггер далек от стремления лишить субъекта его воли к власти. В курсе лекций о Ницше, который Хайдеггер планировал прочитать в 1940/41 годах, но в итоге так и не прочитал, он воздает хвалу немецкому идеализму, который уловил и развил «самую предельную возможность сущности субъективности» как воли к власти (GA 50:48 f.).

Хайдеггер различает метафизические сущности: с одной стороны, немецкая и русская метафизи ческая сущность, свойственная «народам с изначальной исторической силой» (GA 96:56), с другой – метафизическая сущность, свойственная народам, отмеченным печатью «метафизической ничтожности»[52]: это прежде всего «евреи» (GA 96:258). Никогда Хайдеггер не апеллирует к западному человеку, еще меньше – к человечеству в целом. В ЧТ ни немцам, ни национал-социалистам никогда не присуща лишенность истории (Geschichtslosigkeit, GA 96:131), они никогда не лишены «сущностной силы» (Wesenskraft, GA 96:136), никогда не пребывают «без мышления» (Gedankenlosigkeit, GA 96:176) или без корней (Wurzellosigkeit).

Что же конкретно Хайдеггер вменяет в вину национал-социализму? К 1941 году он опасается его эволюции в сторону «рационал-социализма» (GA 96:195). Начиная с 1933 года он критикует ограниченный, «мещанский» (spießbürgerlich, GA 94:132; ЧТ 149) характер национал-социализма: иными словами, национал-социализм заходит недостаточно далеко. Это разрушительное и смертоносное движение Хайдеггер считает слишком конформистским и слишком мало революционным. Он настаивает на необходимости поддержать его наступательный натиск. Движение должно «