Независимо от того, произнес ли Хайдеггер эту фразу полностью или нет (Fritsche 1995:161 f.), в любом случае запись была опубликована только в 1994 году в GA, а в 1954-м в «Вопросе о технике» Хайдеггер ссылку на уничтожение евреев опустил, в то время как ссылку на атомную энергию американцев, напротив, сохранил (GA 7:16). Кроме того, он в 1954 году опустил слово «рвачество» (Geraf e), которое в 1949-м наверняка не одному слушателю напомнило бы о евреях. Помимо этого в 1949 году он не оставляет сомнений в отношении того, что не только внешняя природа, но и люди составляют наличествующий запас (резерв, Bestand), и характеризует Аушвиц в одной заметке на полях как нечеловеческий способ быть частью резерва (GA 79:37). В 1954 году он, напротив, заверяет, что именно потому, что человек востребован в заказы и поставки (Bestellen) резерва, он «никогда не станет лишь резервом» (GA 7:19), из чего в этом контексте следует, что евреи в полном смысле людьми не являются.

При чтении ЧТ яснее понимаешь также, почему Хайдеггер после 1945 года стремился к замалчиванию Аушвица. Американцы и большевики, конечно, были для него инкарнацией общества (в отличие от общности) уже и до 1945 года (GA 40:40 f.), и их упоминание в ЧТ лишь показывает, что они и после войны остались для него острием копья продолжающейся метафизики (GA 97:445). В соответствии с этим он видел в reeducation – перевоспитании немцев американцами после 1945 года – издавна, загодя подготовленный механизм убийства, направленный на «полное уничтожение» немцев и «соучаствовавший» в организации национал-социализма, «причем сознательно, чтобы дать повод для начала этого опустошения (Verwüstung)» Германии американцами после 1945 года (GA 97:148 f.). В русле хайдеггеровского мышления это являлось величайшим преступлением, поскольку уничтожались приверженцы общности со всей их безуспешной борьбой против метафизики. В этом духе он пишет, что за возвращение в русло «всемирной демократии» после 1945 года на всех лежит «коллективная вина, […] масштаб которой по своей сути несравним даже с ужасом “газовых камер”», и что «теперь уже весь немецкий народ и страна представляют собой один сплошной концлагерь» (GA 97:99 f., см. также 230, 250, 444). Поскольку дело обстоит так и поскольку и так уже сами евреи или бытие виновны в Аушвице, Хайдеггер считает в 1954 году, что упоминание американских атомных бомб можно или нужно оставить, а уничтожение евреев, наоборот, зачеркнуть.

Хайдеггер пишет в 1941 году, что «последним актом наивысшего совершенства техники […] будет то, что земля сама взорвет себя и сегодняшнее человечество исчезнет», чтобы потом продолжить: «Что является не несчастьем, а первым очищением бытия от его глубочайшего искажения всевластием сущего» (GA 96:238). Предположительно и эта фраза показывает, что Хайдеггер (вероятно, с 1937–38 годов) думает, что осмысление будущего в ином начале невозможно до завершения метафизики, а только в этом завершении или после него. Аушвиц «необходим», поскольку его требует бытие Нового времени и поскольку иное бытие возможно только после него. В «Вопросе о технике» Хайдеггер использует Аристотелев мотив, что более раннее по своему существу «нам, людям, открывается лишь позднее» (GA 7:23). Это объяснило, почему в 1945 году он так быстро смог перейти к пониманию сущности техники от Machen-poïesis-tekhnê к заказываемой энергии. К тому же это могло быть еще одной причиной, чтобы замолчать Аушвиц: не эпизод уничтожения евреев, а американцы с их атомной бомбой и всемирной демократией являются кульминацией метафизики.