– Напрямую к вам? – удивилась Татьяна. В её прежней школе, в городе, директор был недосягаемой фигурой. Она помнила своего прежнего руководителя, которая не подпускала к себе простых смертных педагогов на расстояние пушечного выстрела. Все вопросы решались через завуча, а то и через секретаря. Мысль о прямом контакте с директором казалась даже какой-то дикостью.

– Конечно! – Инна Андреевна сделала широкий, гостеприимный жест рукой. – Зачем нам посредники? Мы тут, на селе, живём одной большой семьей. Все на виду, все друг друга знаем. Так что, если что-то не так, сразу ко мне. Или к завучу, если меня нет на месте. Или к сторожу дяде Васе, он тут ночами сидит.

Татьяна слегка улыбнулась. Такой подход к управлению казался ей чем-то невообразимым, но в то же время и подкупающим. Она поблагодарила директора, чувствуя себя немного растерянной от такого радушного, но странного приёма. – Спасибо большое, Инна Андреевна. Я тогда пойду, найду завуча, чтобы обсудить с ней моё расписание и другие рабочие моменты.

– Конечно-конечно! Она сейчас в учительской, – Инна Андреевна махнула рукой в сторону двери, за которой был слышен негромкий гул голосов. – Можете смело заходить. И ещё раз – добро пожаловать! Надеюсь, вам у нас понравится!

Татьяна кивнула и вышла из кабинета директора, оставляя за спиной эту слишком яркую улыбку и запах старой бумаги. Её мысли метались от условий проживания до неожиданной должности историка и такого непривычно открытого директора. Но впереди был ещё один этап – знакомство с рабочим процессом.

***

Молодая учительница, Татьяна Сергеевна, шла по коридору школы. Она заглядывала в классы, пытаясь сориентироваться. На дворе был последний день августа, потому уроков в кабинетах ещё не было, но, тем не менее, в школе было небольшое количество учеников. Они, одетые в лёгкие летние футболки и шорты, беззаботно сновали по коридорам, помогая педагогам подготовить кабинеты к скорому началу учебного года. Кто-то протирал пыль с парт, кто-то развешивал плакаты, а кто-то просто болтал, сидя на подоконнике.

Школа изнутри выглядела так, словно время здесь остановилось. Коридоры давно не видали свежей покраски: стены были местами обшарпаны, краска выцвела, обнажая тёмные пятна и следы давних детских шалостей. Повсюду висели старые, пожелтевшие от времени плакаты с изображениями великих русских писателей и формулами по физике, некоторые из которых были частично оторваны или порваны. Старые деревянные окна, такие же древние, как и сам детский сад, были скреплены металлическими скобами, а стёкла в них были словно из мозаики – со стыками и нахлёстами, через которые мир снаружи казался немного искаженным. Воздух в школе пах мелом, старыми книгами и едва уловимым ароматом свежести, идущим с улицы.

Здесь не было той суеты, к которой Татьяна привыкла в городской школе – бесконечных звонков, бегущих по лестницам учеников, строгих охранников и гула большого количества людей. Это одновременно и радовало, даря ощущение спокойствия и умиротворения, и настораживало, ведь такая тишина могла быть обманчива.

А ещё – эти постоянные взгляды. Куда бы Татьяна ни шла, на неё оборачивались. Ученики, педагоги и даже техперсонал – все смотрели на Татьяну так, как будто она была с другой планеты или только что сошла с экрана телевизора. Она подумала, что это прежде всего из-за её одежды: белоснежная накрахмаленная рубашка, идеально выглаженная, строгая юбка-карандаш, туфли на небольшом каблуке – здесь никто не одевался так официально. Её образ явно выбивался из общего контекста.