– Поручик, ваша смелость заканчивается там, где начинаются настоящие дуэли? Вы боитесь женщин? – Поинтересовался я с сарказмом. – Неужели вы струсили, что дама, согласившаяся на роль секунданта, окажется смелее вас, задира? К тому же, Антонина Митрофановна – дворянского происхождения. Она вполне соответствует.

Щека Орлова дёрнулась. Он сжал кулаки, но промолчал. Я видел, как в его глазах вспыхнула ярость. Этот придурок, похоже, скоро захлебнется своим же ядом.

– Именно! – продолжил я, не давая ему опомниться. – Вы заявили, что граф Бестужев-Рюмин трус, а теперь пытаетесь унизить меня выбором секунданта? Может быть, вы и вправду испугались, поручик?

Орлов побагровел.

– Черт с вами… – прошипел он, напоминая неврастеника на последней стадии обострения. – Пусть так. Давайте уже начинать.

Затем откашлялся, принял театральную позу и начал, чеканя слова:

Публика вежливо, приличия ради, рассмеялась. Несколько гусар одобрительно закивали. Стандартные оскорбления, ничего особенного. Теперь – мой выход. Я шагнул вперед, поймал ритм в голове и, глядя Орлову прямо в глаза, начал говорит, четко выбивая словами бит:

Воцарилась гробовая тишина. Гусары смотрели на меня с открытыми ртами. Захар побледнел и перекрестился. Орлов побагровел. Он явно не ожидал такого. Ну что ж… Это только цветочки, ягодки ждут его впереди.

– Второй акт! – выкрикнул Лещин, пытаясь вернуть контроль над ситуацией, а это, скажу я вам, было не так уж просто.

Народ, собравшийся на площади, после моего первого же выступления своей реакцией дал понять, кто настоящий король на этом празднике жизни.

Да, им все это было непривычно. Особенно, на фоне того же Александра Сергеевича с его «выпьем няня, где же кружка». Но тут еще немаловажный момент – ритм. Он задавал моему «рэпу» тот самый запал, который так ошарашил зрителей. В хорошем смысле этого слова.

Орлов попытался ответить. Он снова начал в своей классической манере, но теперь это звучало жалко и неубедительно. Поручик скорее мямлил, чем говорил.

– Сударь, вы хам, и ваша речь – позор…позор…

Для дворянина… это… приговор…

Он сбился. Его мозг, привыкший к размеренным ямбам, не мог тягаться с ураганом моего речитатива. Я не дал ему опомниться и добил:

Закончив, я вскинул руку. И после секундной паузы толпа взорвалась. Это был не вежливый смех, а настоящий рёв – смесь шока, восторга и хохота. Гусары хлопали, кричали, кто-то даже присвистывал. Орлов стоял белый как полотно, сжимая кулаки. Он проиграл. Вчистую.

Поручик молча развернулся и, сгорая от стыда, стал проталкиваться сквозь хохочущую толпу. Его секунданты поспешили за ним.

Я победил. Все. Дело сделано.

Но главное – это реакция зрителей. Однополчане смотрели на меня совершенно другими глазами. В их взглядах больше не было насмешки. Было удивление, смешанное с новообретенным уважением. «Зануда» и «душнила» оказался способен на такое.