А спустя два дня мы полностью собрали кейс для мамы Милены. С девочкой мы дважды пересмотрели все, записали все факты и я увидела, что девочка смелеет. Когда эмоции владеют нами, мы часто не можем рассуждать здраво, сомневаемся в себе. Но когда факты написаны на бумаге, то все куда как проще.

Мой учитель говорил: нет на бумаге - нет нигде.

И это работает.

- Милена, ты согласна показать все это маме?

- Да, - она отвечала часто односложно, все море невысказанных слов плескалось в глубине глаз девушки.

- Отлично. Завтра я подойду к ней после работы и попрошу уделить мне немного времени.

- Мне надо прийти?

- Нет. Первой реакцией твоей мамы будет отрицание - так работает наш механизм защиты, и ты можешь сорваться, не выдержать этого. А твоей маме нужно самой дойти на медленном огне внутренних рассуждений до всего. 

- Ладно, - челюсть Милены, казалось, свело от напряжения, а взгляд стал загнанным.

- Не представляй ничего. Не накручивай себя. Сейчас ты находишься уже в сжатом кулаке, его можно только раскрыть. 

- А если мама не поверит? Если… перестанет со мной разговаривать? Б-б-бросит меня?

Я содрогнулась, сглотнула вязкий ком прошлого.

- Судя по информации о ней, такое маловероятно. Но даже если случится самый худший сценарий, твой мир не рухнет - я держу небосвод, - Я улыбнулась девушке, не видя перед собой ее лицо.
Я видела свою боль двадцатилетней давности.                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                

4. ГЛАВА 4

ГЛАВА 4                                                                                                                                                                                                                                      

- Я вас слушаю, - мама Милены смяла ремень сумки так, что заскрипел кожзам.

Она сидела за столиком с настолько ровной спиной, что хотелось поднести уровень и посмотреть, насколько она идеально перпендикулярно полу.

Опрятная женщина с усталым взглядом - таких тысячи. Напряженный взгляд по сторонам говорил о том, что женщина редко бывает в заведениях, а до меню так вообще боится дотронуться.

- Черный чай пьете? Не против Эрл Грея? - спросила я, и женщина сдержанно кивнула, косясь на подходящего официанта.

Я сделала заказ, не обременяя его лишним.

- Я здесь только потому, что Милена попросила. Но так и знайте, я все записываю на телефон. Так что если вы мошенница, то нам лучше на этом и распрощаться.

- Отлично. Я рада, что вы можете постоять за себя. Знаете, ваша дочь тоже воспользовалась этим правом и просит меня кое-что показать. Это важно для нее. Что скажете?

- И что это? Снова заграничный лагерь?

- Еще один кружок? Хоть бесплатный? Дома вообще не бывает! - женщина опустила взгляд и тяжело выдохнула осуждение.

- Нет. А вы никогда не думали, почему она так хочет уйти из дома? - я кивком поблагодарила официанта и разлила чай по чашкам.

В ум пришло, что я делаю так же, как Ваня. Невольно его скопировала, потому что сама обычно редко встречалась с клиентами. Обычно это была работа Лизы, как моего официального “лица”.

- Обычный юношеский максимализм. Мы с отцом для нее динозавры. Никто ее не понимает, никто не любит.