Наблюдаю за тем, как дверь приоткрывается шире. В камеру проходит уже знакомый мне адвокат.

– Привез? – хмуро спрашивает Каримов.

– Да, все как ты приказал.

Он вдруг поворачивается ко мне, но смотрит как будто в сторону, мимо. Подходит ближе и ставит объемный бумажный пакет на диван рядом со мной.

– Это для вас, госпожа Каримова, – произносит тихо.

Моментально отворачивается.

Что? Как он меня назвал?

От этой проклятой фамилии, еще и в такой форме, меня моментально передергивает изнутри.

Госпожа Каримова. Звучит как издевка.

Веду головой в сторону. С подозрением изучаю пакет. Ощущение, будто оттуда могут выползти гремучие змеи.

Ничего хорошего не жду.

Крепче стискиваю бутылку с водой, от чего пластик тревожно поскрипывает под моими пальцами.

– Там вещи, – резко произносит Каримов, впечатывая в меня горящий взгляд, и кивает на дверь, за которой находится душевая. – Иди, переоденься.

Осторожно заглядываю в пакет, чуть оттянув бумажную ручку.

И правда – одежда.

В первый момент внутри вспыхивает облегчение. Теперь смогу стянуть его вещи. Дышать станет легче. Но практически сразу приходит другая мысль. А ведь это все тоже его. Он заказал. Распорядился, чтобы адвокат доставил.

Но тянуть не стоит.

Подхватываю пакет, быстро захожу в душевую. Защелкиваю щеколду. Прижимаюсь спиной к двери.

Сердце дико колотится. Грудь сводит болезненный спазм.

Стараюсь прислушаться. Понять, о чем они говорят, пока меня нет в комнате. Но слова невозможно разобрать, слишком приглушенно звучат голоса.

Разбираю вещи, которые принес адвокат.

Платье. Колготы. Нижнее белье. Все новое, с ярлыками, в упаковке. А еще здесь обувь. Туфли на каблуке. И пальто.

Немного успокаиваюсь.

Если бы меня не собирались отсюда выпускать, то не привезли бы вещи на выход. Верхнюю одежду.

Поспешно переодеваюсь.

А после медленно отодвигаю щеколду, приоткрываю дверь и застываю на месте, чтобы не стучать каблуками, не привлечь к себе внимание раньше времени.

– Это огромный риск, – слышится голос адвоката. – Будут последствия. Особенно теперь.

– Нечего ей здесь делать, – отрезает Каримов.

– Еще целая неделя остаётся, Рамиль, – бросает напряженно. – Раньше не получится. И ты сам знаешь, куда тебе придется вернуться в этом случае. Нижний уровень. А там… нет никаких гарантий. Разумнее потянуть время здесь, пока не подойдет срок.

– Неделя? – с ледяной насмешкой протягивает Каримов. – Херня.

– Не сейчас, – вкрадчиво замечает адвокат. – Не когда ты… особенно после вчерашнего. Конечно, никто не сможет ничего доказать. Но они понимают, кто все устроил. И не собираются спускать это на тормозах. Будут мстить. Мелко, подло, но будут. Как умеют.

– Девчонка уезжает, – чеканит Каримов. – Сегодня. И позаботься, чтобы ее доставили прямо до порога.

– Разумеется, но… девушка тоже может доставить серьезные проблемы, – прочищает горло. – Если брать в учет то, что нам теперь стало известно про нее.

– Она – моя жена, – с расстановкой произносит Каримов.

От его тона мороз разливается под кожей.

Это отрывистое “жена” звучит будто смертный приговор. И совсем не похоже, что у нас фиктивный брак.

Но из “Ямы” же не выходят. Здесь отбывают наказание те, кто получает пожизненный срок. А значит, Каримов никогда отсюда не выберется.

Только это совсем не успокаивает. Сама не понимаю почему.

Наверное, все дело в том, что когда смотрю на этого мужчину, четко осознаю, его ничего не удержит. Если он захочет оказаться на свободе, то найдет путь. Никакая тюрьма не поможет и не защитит от него. Даже самая жуткая.

И еще не дают покоя обрывки разговора, которые удается подслушать.