Он наклонился и потрепал за ухом лохматую псину, которая ткнулась башкою в колено.

– Хороший… я, может, о сцене мечтал. О славе… об ангажементах и поклонницах, а не проститутками заведовать и ворьё строить.

– У каждого свои рухнувшие надежды.

– Я бы тебе проходчиков доверил. Ты ж это дело знаешь отлично. И людишек побережёшь, и проследишь, чтоб всё было с толком, по науке. И никакой грязи, которую ты так не любишь. На грязь желающих проще сыскать, чем на ту вот сторону. Скажу больше. Я контору открыл. Заготовительную. С бумагами, лицензиями, чтоб чин чином всё. Сдаваться станем в коронные пункты… так что даже легально будет.

Кое-что. Может, даже в большинстве.

Думаю, далеко не всё добытое государю пойдёт.

– Нет, – покачал головой Еремей. – Извини… но нет. Тяжко мне тут. Муторно. Как во сне был, а теперь вот проснулся… понял, что… в общем, не тут моё место.

– Он и сказал, что ты откажешься.

– Кто?

– Друг мой. Что смотришь? Думаешь, у такого как я друзей быть не может? – Сургат вдруг оскалился и пёс, чувствуя его настроение, тоже заворчал.

– Друг – это хорошо… но больше про покровителя бают.

– А… это да. Одно другому не мешает… так вот, просил передать, что он не враг тебе. И вовсе, если помощь понадобится, то можешь обратиться. Поможет. Даром.

Вот в это ни я, ни Еремей не поверили.

– Не веришь… но да. Так-то… ещё просил передать, что Весновские ищут повода расторгнуть помолвку с внучкой Громова, – сказано это было спокойно, да и глядел Сургат на пламя. То уже сомкнулось над коробом, и вновь не понятно, чем оно питается. И главное, горит уже давненько, а короб целым выглядит. – А ещё купец первой гильдии Бельский заказал у знающих людей бумаги бухгалтерские за прошлый год, на сахарный заводец Громовых, их химическую мануфактуру и прочие малые предприятия.

– И что с этой информацией делать?

Сургат вопроса будто бы и не услышал.

– Лет пять тому Бельский брал деньги взаймы у одного человечка. Не просто так, но под верное дело. И был он тогда не в первой гильдии, а так, едва ли не лотошником. Но за него попросили, а потому и денег дали.

– Не вернул?

– Вернул… с процентами вернул и благодарностью. Вложился хорошо. Приобрёл суконную фабрику Моровских, а ещё их же канатный завод, печатный дом и прочей всякой ерунды, которую за треть цены отдавали… аккурат после того, как с Моровскими несчастье приключилось. Слыхал?

– Нет.

– Прорыв произошёл. Прямо в поместье. И такой от, серьёзный, с которым не сумели справиться. Сам Моровский погиб, а с ним и двое старших сыновей. И дочь. От всего рода только и остались, что вдова да малолетний наследничек. И тот, поговаривают, не в себе… тут и долги всплыли, и обязательства. Вот вдове и пришлось имущество распродавать срочным порядком.

Сургат замолчал, позволяя самим додумать.

Хотя что тут думать?

Явно кто-то выбивает малые рода, подгребая под них всё имущество. Но… если так… выходит, полынью можно открыть? Не найти, но открыть? Там, где тебе нужно?

– А твоему… другу с этого какая польза?

– Бельский не сам по себе состояние приобрёл и возвысился. За ним иные люди стоят. И эти люди… не друзья моему другу.

Пес поднял ногу и принялся вылизываться.

– От же ж… тварь божья… и всё-то ему ни по чём, – произнёс Сургат едва ли не с завистью. – Ишь, лижется… ещё мой друг полагает, что истребление малых родов не несёт пользы для Империи, скорее уж наоборот ослабляет власть государя и силу государства. И сколь бы это ни звучало… нелепо, но для него это важно. Так что… возьми. И ещё мой друг просил передать, что в Вильно ныне неспокойно. Отправляйтесь до Менска, а там уже сам решишь. И да, билеты, уж извини, третьего класса. На иные ты рожею не вышел.