Он поднял ладони, которые заметно тряслись.

– Возможно, целители смогут вам помочь. И знания, тем более опыт, бесполезными не бывают. Вам нужно что-то более тёплое? – Не дожидаясь ответа, я приказала служанке: – Пошли кого-нибудь за толстым одеялом и шерстяной безрукавкой.

Рэкхам удивлённо поблагодарил, и мы ещё некоторое время беседовали, договорившись, что он вместе со мной сходит в мастерскую – когда сможет встать. Затем я подошла к крепкому и красивому воины с золотыми волосами, который тотчас почтительно поклонился.

– Госпожа.

– Оут, верно?

– Да, госпожа.

– Расскажи немного о себе. Торговец сказал, ты неплохо владеешь мечом?

– Очень хорошо, госпожа. Я обучался в столице, в школе Шарту. Мои родители были рабами, и я почти получил свободу у последнего хозяина, но… – По его лицу пробежала тень. – Он изменил своё решение.

– По законам Артаны, если ты отличился в бою и выжил при этом – правитель дарует свободу. Также, если служишь более десяти лет и ничем не запятнал себя, может быть выдана вольная. Сколько тебе лет?

– Двадцать пять. И, могу заверить вас, что буду служить этому дому упорно.

Я кивнула. Почему-то сомнений в честности и упорстве Оута не возникло. Попрощавшись с ним, я подошла к братьям.

Младший и правда был серьёзно болен, но, так совпало, что лекарь пришёл как раз когда я пыталась завести разговор со старшим. Глаза у мужчины были удивительные: бледно-жёлтые, ястребиные, а волосы льняные, растрёпанные, и наверняка сухие, как солома. Отвечал он коротко, односложно, медленно проговаривая слова, пока не понял, что его брату и правда хотят помочь.

– Всё началось с того, что его отравили, – глухо сказал он без сильного акцента. – Потом он простудился – мы спали в сарае, и там лежал всего один маленький живой камень. Я пытался травы собирать… но хреновый из меня травник.

Младший ненадолго открыл глаза: они оказались тёмно-синими, усталыми и пронзительными.

– Джан… – позвал он, как будто не видел брата.

– Истощение сильнейшее, – сказал целитель. – И, кажется, это мольфейская зараза.

– С которой вы непременно справитесь, – сказала я. – Не скупитесь на лекарства. И мне нужен отчёт – каждый день.

Этих слов и моего строгого взгляда ему оказалось достаточно.

– Приложу максимум усилий, госпожа. – И целитель склонился над парнем с интересным именем Цауро.

Мы со старшим ещё немного поговорили, потом я подошла к крепкому мужчине по имени Суорд. Он был широк для раба, но не толст, и единственный из всех был так коротко, почти налысо, стрижен. Серые глаза глядели по-доброму, и он оказался самым словоохотливым из всех. Чувствовалось, что Суорд прежде жил в хорошем доме, где с ним нормально обращались. Я даже знала мельком знатную семью, в которой он служил, и пообещала достать мужчине дудочку – он любил играть в свободное время.

В последнюю очередь я подошла к Тихому. По правде, было страшновато к нему приближаться – таким отстранённым и гордым он выглядел. Словно не рабом был, а невинно осуждённым, которому и казнь не страшна.

– Тебя зовут Гром, да? А настоящее имя какое? Если не можешь сказать, то, может быть, напишешь?

Мужчина, сидящий на своей постели со скрещенными на груди руками, медленно поднялся, тяжело глядя на меня с высоты своего немалого роста. В нос ударил резковатый запах – то ли полыни, то ли гром-травы, которая сейчас как раз цвела на пустоши. Может, и не зря Тихого ещё называли Громом?

– Ты не умеешь писать?

В его глазах мелькнуло насмешливое выражение, и я спохватилась:

– Энна, принеси лист и перо.