– Ты что, выслеживал меня?

– Нет, конечно. Но мы оба знаем, что это чуть ли не единственное место в замке, где сейчас спокойно.

Я ещё раз утёрлась, но слёзы всё никак не останавливались.

– Мне бы хотелось… если тебя не затруднит… побыть одной.

Он тихо, невесело хмыкнул, подходя ко мне ближе.

– Ты странная, Чара. Никто, кроме разве что других рабов, не говорит со мной по-человечески.

– И никто не ведёт себя со мной так бесцеремонно, как ты, – всхлипнула я. – Пожалуйста, ну уйди! Знаешь же, что не прикажу тебя наказать.

Но Тихий подошёл ещё ближе, и, понаблюдав за моими жалкими попытками успокоиться, вдруг обнял, крепко и плотно прижимая к своей полуобнажённой груди – завязки его рубашки были как всегда распущены.

– Нельзя! – выговорила я, хотя сама же обхватила его за пояс и разрыдалась ещё горше.

– Плевать мне на правила, Чара. – Рука его легла на мою голову, широкая ладонь скользнула по волосам. – Кто тебя обидел?

– Это не важно. Ничего не исправить. Всё будет, как будет…

– Нет, всё будет так, как ты решишь. Тебя оскорбил один из женихов? Я слышал, ты предпочла Кайта.

– Это он предпочёл меня! – выдохнула я. – Он сказал, что будет… будет делать… что захочет, и… потом он…

Обе ладони Тихого легли на мои щёки, и были уже не такими нежными. С мягкой, но пугающей силой он заставил меня поднять голову.

– Что он сделал, Чара?

– Ты третий раз назвал…

– Да к чёрту эти запреты! Что он тебе сделал?

Мне было стыдно говорить с ним об этом. Да и с кем-то другим тоже… Даже подругам я бы не смогла рассказать о тех «поцелуях», что «подарил» мне Кайт, и тем более о его далеко идущих планах по воспитанию.

– Он – мой жених. Почти муж. Какая разница? Я всё равно уже принадлежу ему, пути назад нет.

– Ты принадлежишь себе, – отозвался Гром, хмуро глядя мне в глаза. – Ты – хозяйка собственной судьбы. Пусть она выбирает испытания, как их преодолевать – решать лишь тебе.

– Как ты не понимаешь, я не решаю ничего! Ты был прав: мы оба рабы, просто мои цепи из золота и не натирают запястья.

Он негромко вздохнул, и моё лицо окутало приятным теплом.

– Он поцеловал меня, – пробормотала я едва слышно. – Это было так гадко… противно… так… так неправильно! Почему?

– Тебе было неприятно, потому что ты не хотела этого, – отозвался Гром.

– Я хотела… то есть думала, что хочу. Но он как будто вовсе не думал обо мне. Как будто я – безвольная кукла, с которой можно делать всё, что угодно…

– Он принц, – напомнил Тихий. – Привык брать всё, что приглянулось. Ты не оказала сопротивления, а потому стала для него лёгкой добычей.

Я снова всхлипнула, представив, как Кайт будет исполнять свои обещания, и мужчина достал из кармана потрёпанный, но чистый платок. Вытер мои щёки, и я поспешно перехватила его руку, чтобы самостоятельно убрать всё остальное. Пришлось отступить, отчего стало пусто и холодно внутри.

– Я думала, что знаю, как должно быть.

– Целоваться с яблоком – совсем не то, что с мужчиной, – отозвался он, и я хмыкнула сквозь слёзы.

– У нас так некоторые молодые служанки тренировались.

Мне хотелось только одного: чтобы он снова меня обнял, но просить об этом было нельзя ни в коем случае. Однако, Гром будто прочитал мои мысли, и, когда я утёрла нос, привлёк к себе.

– Ну а ты?

– Я читала немного, и наставница кое-что рассказывала. Этого должно было хватить по её заверениям.

Кончиками пальцев Тихий коснулся моей щеки.

– Я знаю, чего он не дал тебе, Чара. – Он склонился ниже, заставив меня замереть. – Такие, как Кайт, считают нежность слабостью. А воин не может быть слабым ни в чём.