— Это не грязь, — шепнул на ухо Боян. — Это ее гов..

— Знаю я, — прервал его Гриша. — Не напоминай и так тошно.

Лихо вытянула руку, практически без усилий вытащила изумруд из стены и поднесла к лицу. Зеленый блеск отразился в ее маленьком светло-коричневом глазу, и она с восхищением ахнула.

— Дай нам несколько камней, и мы сразу же пойдем к Нюре и потребуем, чтобы тебя выпустила. Она нас послушает.

Великанша вздрогнула, будто забыла об их существовании, и покачала головой:

— Не-ет. Не-ет. Сначала свобода, потом – камни.

Боян от досады ударил кулаком по ладони и отвернулся.

— Вроде дура-дурой, а соображает, — тихо сказал Гриша. — Что будем делать?

Боян не успел ответить, великанша уронила изумруд, нагнулась и сгребла их в охапку.

— Человечинки, — она облизнула клыки и с уголка рта потекла вязкая смердящая слюна. — Вкусные.

Боян начал вырываться и она сжала его так сильно, что он истошно завопил.

— Эй-эй, мадам! — закричал Гриша, глядя на мучения друга. — Подожди, не ешь нас! Мы поможем. Сама подумай, мы твой последний шанс выйти на свободу. Если убьешь, то больше никто и никогда сюда не придет. Понимаешь? Ты навсегда останешься здесь.

Великанша вновь задумалась, но хватку ослабила и Боян с облегчением выдохнул. Гриша решил не сдаваться и надавить еще сильнее:

— Сколько лет ты не видела неба и солнца? Сколько лет не пила чистую ключевую воду? Сколько не слышала весеннее щебетание птиц? Если ты нас не отпустишь, то твое заключение продлится до конца жизни. Ты умрешь здесь, в этой грязи и вони. Только мы сможем тебя спасти.

Он выжидающе уставился на примолкшую великаншу и решил уломать ее проверенным способом:

— Ты же еще совсем молодая! Краше твоего глаза я в жизни не видал. А фигура, — он покачал головой. — Такие аппетитные формы во всей Искре не сыскать. Шелковистые волосы так и вьются, завиваются. Если был бы я повыше росточком, то завтра бы сватов прислал, а так остается только любоваться!

Боян недоверчиво смотрел на Гришу, гадая, то ли он повредился головой, то ли от смрада помутилось в глазах. Великанша смущенно опустила голову и захлопала глазом.

«Попал-таки в душенку. Эх, видно, все бабы одинаковые», — усмехнулся Гришка и продолжил:

— А ручки-то у тебя какие тонкие и изящные! Будь я твоим мужем, век бы их целовал и кольцами драгоценными украшал, — Лихо блаженно улыбнулась. — Губки алые в этой пещере некому лобызать, и спинку никто не почешет, пока здесь сидишь. Пора тебе, голубушка, на волю. А мы тебе в этом поможем, не сомневайся. Дай нам камней зеленых и выпусти, а мы уж постараемся…

— Камни зачем? — она подозрительно сощурилась, и улыбка тут же пропала.

Гриша понял, что поторопился просить изумруды и решил признаться:

— Девушка в беде. Такая же красивая, как и ты. Обидчик просит камни за ее жизнь. Помоги нам ее спасти, а мы поможем тебе.

Великанша усмехнулась:

— Не дура я, не дура. Сначала – воля, потом – камни!

Она встряхнула их так, что Гриша клацнул зубами:

— Идите к Ню-уре. Пущай отпустит меня. Отбыла я свое наказание.

— А за что тебя Нюра наказала? — осторожно спросил Боян.

— За дочь свою и зятя. Но я не зна-ала! Не зна-ала, иначе бы не тронула! — искренне воскликнула она.

Гриша и Боян переглянулись, а Лихо продолжила:

— Думала грибники, вот и съела…Вкусные были.

— Ты съела дочь бабы Нюры?! — истошно завопил Гриша.

— Но я же не зна-ала, что она ее дочь! Человечинки вкусные и убежать не могут, не то, что лось или медведь, — она нагнулась и разжала руки.

Мужчины попадали в грязь и сразу же вскочили на ноги, вытирая руки о штаны.