На ходу он трогал торчащие из стены изумруды и заприметил те, что шевелились. Тем временем, Боян почти дошел до прохода в первую пещеру и ускорился, предчувствуя скорое избавление от страшной великанши. Он махнул Грише, развернулся и побежал к спасительному туннелю, но вдруг то ли поскользнулся, то ли споткнулся о камень, с резким вскриком распластался на вонючую грязь.

Лихо, до этого внимательно наблюдающая за Гришей, повернула голову, увидела поднимающегося с пола Бояна и обиженно заныла:

— Ну-у-у куды же ты, человечинка. Не уходи-и-и.

Она схватила с пола камень размером с лошадь и бросила в Бояна. Гриша с ужасом смотрел, как камень летит на опешившего Бояна.

— Не-е-е-ет!!!

В последнюю секунду Боян нагнулся и камень пролетел под его головой.

— Человечинки, не нада разбега-аться, — пробасила она и выковыряла из жижи еще один камень, размером примерно с колесо телеги.

— Как же не разбегаться, если ты в нас камнями бросаешься, — отважно крикнул Гриша, хотя у самого руки тряслись от страха. — Мы же в гости к тебе пришли. Дай, думаем, навестим одинокую даму, скрасим ей грустные деньки.

— Грустные деньки, — она кивнула и улыбнулась, обнажив желтые клыки. — Мужчинки-человечинки в гости пришли.

Пока Лихо одаривала Гришу влюбленным взглядом, Боян осторожно почавкал к туннелю.

— Эту песню я посвящаю тебе, голубка! — провозгласил Гриша и затянул во весь голос. — Гори, гори, моя-а звезда! Гори, звезда, приветная-а! Ты у-у-у меня-а…

Он фальшивил нещадно, и в другом месте густо бы покраснел, но не здесь. Его главной задачей было отвлечь великаншу от Бояна. Но когда он остановился, чтобы перевести дыхание и дальше горлопанить, великанша вспомнила про второго «мужичинку». Она развернулась и увидела, как Боян почти добрался до круглого отверстия, которое находилось на уровне его глаз.

— А так низ-зя! — заголосила Лихо и метнула камень в Бояна.

Тот отпрыгнул в сторону. А она подобрала еще один камень, встала и зашагала к нему.

— Э-ге-гей, красотка!!! — закричал Гриша и побежал за ней. — Давай танцевать, а? Песню знаю хорошую, залихватскую, цыганскую. Ай данну дану данай! Дра да ну данай…

— Низ-зя убегать, — пожурила она пальцем Бояна, прижимающегося к стене.

— Не буду, не буду. Только не ешь, — взмолился он. — Черви у меня, заразишься.

— Черви не боюся. Они и у меня есть. А кушать всегда хочу-у. Еды мало-о.

Вдруг Боян встрепенулся и предложил:

— А давай ты нас отпустишь, а мы тебе дичи настреляем и принесем?

— Нет, не нада, — она опустила голову. — Хочу-у выйти. Хочу туда-а-а.

Великанша ткнула пальцем в сторону туннеля.

— Пусть Ню-урка не злится и выпусти-ит. Хочу-у выйти.

Между тем, Гриша подбежал к Бояну и встал рядом с ним.

— Ню-урка закрыла меня здесь. Пусть выпусти-ит, — повторила она и бросила камень на пол. Тот шлепнулся, разбрызгав друзей вонючей жижей.

— Погоди! — воскликнул Гриша. — Ты про ведунью бабку Нюру говоришь?

— Да-да-да, — закивала она. — Ню-ура заперла.

— Так она же уже умер…— вмешался Боян, но Гриша ударил его по плечу и приставил палец ко рту, затем задрал голову и предложил:

— Хорошо, попросим тебя выпустить! Только дай нам изумрудов.

Она задумчиво посмотрела наверх. Друзья терпеливо ждали, было видно, что думается ей с трудом.

— У меня нет, — наконец выдала великанша.

— Как нет, если вон, вся стена в изумрудах? — показал рукой Гриша.

Она посмотрела на стену с камнями так, будто видела впервые. Затем пожала плечами и побрела к ней, внимательно осматривая. Прилипшая к голому заду грязь подсохла и отваливалась кусками, поэтому молодые люди пошли чуть поодаль.