Пол был на удивление тёплым. Я неуклюже взгромоздилась на полированную поверхность стола напротив Давида, чувствуя, как холодное дерево обжигает голую кожу.

– Покажи мне, какая ты "невинная"! – Откинувшись назад, я согнула ноги в коленях и стыдливо развела их в стороны, демонстрируя Волкову самое сокровенное. – Шире, Рыжик! Ещё шире!

Давид облизнул губы и подался корпусом вперёд, как будто ему было плохо видно мою киску. Я дёрнулась, когда его пальцы лениво заскользили по моим складочкам.

– Такая мокренькая… – хмыкнул он. – Нравится смотреть, как трахаются другие? Я видел, как ты завелась в випке. – Я почувствовала его палец у себя на анусе. Он грубо толкнулся в меня, заставив стиснуть зубы. – И узенькая. В попку баловалась?

Палец выскользнул из меня, и я с облегчением вздохнула.

– Я не понимаю…

– В рот брала? Отвечай!

– Нет. Ничего такого я не делала, – честно призналась я, не понимая, к чему этот допрос.

– Сама себя трогала? Ласкала?

– Я… Да, – задыхаясь от стыда, прошептала я, признаваясь в сокровенном.

– Покажи, как ты себя ласкаешь, Рыжик! Я очень хочу на это посмотреть.

– Сейчас?

Давид лишь кивнул и откинулся на спинку кресла.

– Начинай! Я хочу видеть, как маленькая шпионка кончает на моём столе.

Первое прикосновение собственных пальцев к клитору заставило меня вздрогнуть. Я была слишком мокрой, звук был унизительно громким в этой гробовой тишине.

Горошинка такая чувствительная, болезненно набухшая после шоковой терапии льдом. Я начинаю медленные круговые движения, наблюдая, как зрачки Давида расширяются, поглощая синюю радужную оболочку.

– Смелее, Рыжик. Представь, что это я тебя трогаю. Покажи, как тебе нравится, как ты любишь баловать свою нежную киску?

Его томный голос обжигает сильнее пальцев. Я ускоряю движения, чувствуя, как теку ещё сильнее. Стоны начинают рваться наружу, но я подавляю их в себе, боясь показаться шлюхой.

Мне становится жарко. Испарина покрывает всё тело, задница липнет к столешнице, но настоящий пожар сейчас между моих ног.

Пальцы становятся увереннее, быстрее. Я закидываю голову назад, волосы приятно скользят по обнажённой спине.

Смачиваю пальцы в своей смазке и тереблю клитор ещё сильнее, закрыв глаза от наслаждения.

Я уже близка.

Я на грани.

Боже, я весь вечер хотела именно этого – разрядки.

– Смотри на меня, рыжая развратница! – как сквозь вату слышу я голос Давида.

Я открываю глаза и тону в его взгляде. Всё тело сжимается в тугой пружине, когда волна удовольствия накрывает с головой. Бёдра сами собой приподнимаются, ища большего контакта, пальцы становятся мокрыми от моих же соков.

Губы Давида трогает едва заметная улыбка, и я понимаю, что ему понравилось моё шоу.

Его дыхание участилось, я вижу, как напряглась ткань брюк на уровне паха. Но он не прикасается. Только смотрит.

Горячая волна накрывает с головой. Внутренности сжимаются в сладком спазме. По щекам текут предательские слёзы.

– Ах! М-м-м… – вырывается у меня.

Я кончаю. На самом деле, а не чтобы доставить удовольствие Давиду.

Новая волна стыда накрывает с головой. Как же, должно быть, это ужасно выглядит.

Я веду себя как шлюха…

Нет, это он меня заставил. Я бы никогда…

– Хорошая девочка. – Эти два слова звучат как высшая награда. Я чувствую, как влага стекает по внутренней стороне бедра, оставляя блестящий след на полированном дереве. – Красиво кончаешь! Пожалуй, ты достойна того, чтобы я над тобой сжалился. Я тоже хочу кончить. В твой ротик. – Он показал пальцем в пол между своих ног, и я незамедлительно сползла со стола, встав перед ним на колени, как рабыня. Давид поймал пальцами мой подбородок, заставив смотреть ему в глаза. – Если твой язычок окажется таким же нежным, как пися, мы сможем кое о чём договориться, – произнёс он, давая мне надежду на то, что мои дела не так уж и плохи.