– Я испугалась.

Давид рассмеялся. Громко. Зловеще.

Его рука дёрнула за шнурок моего фартука, и тот бесшумно соскользнул на пол, оставив меня в короткой юбке и полупрозрачной блузке, которая внезапно казалась смехотворно откровенной.

– И ты решила, что сливать обо мне инфу безопаснее? Глупая девочка!

– Пожалуйста… – Мой шёпот оборвался, когда его рука сжала грудь через тонкую ткань. Боль смешалась с чем-то другим, низ живота сжало от позорного возбуждения. – Я ничего им не рассказала. Совсем ничего. Я ничего о вас не знаю… Мне нечего рассказывать. Отпустите меня!

– Наивный Рыжик. Как же я теперь тебя отпущу?

Давид тяжело вздохнул и сел в то самое кресло, напоминающее трон. Я стояла перед ним всё ещё дрожа, будто перед палачом.

Было ощущение, что именно в эту минуту решается моя судьба. Оставит меня Волков в живых или прикончит?

Кажется, прошла вечность, пока Давид рассматривал меня, игриво раскачиваясь из стороны в сторону вместе с креслом. Я вспоминала все молитвы, которые знала, моля господа оставить меня в живых.

– Ты знаешь, что я испытываю особую слабость к рыжим? – нарушил, наконец, молчание Давид. – Тебе повезло. Сними форму!

Я замерла, заметив в его взгляде откровенный интерес.

– Что? – переспросила, как будто не поняла, что он от меня хочет.

– Раздевайся, девочка! Покажи, как сильно ты хочешь жить.

Его голос был тихим, но каждое слово врезалось в сознание. Дрожащими пальцами я потянулась к пуговицам блузки.

Раз.

Пуговица расстегнулась, обнажив ключицы.

Два.

Ткань соскользнула с плеч.

Три.

Она упала на пол, оставив грудь с торчащими сосками открытой его взгляду.

Давид не двигался, лишь наблюдал, как мои заледеневшие пальцы тянутся к молнии юбки.

– Живее! – поторопил он меня, как будто сгорал от любопытства.

Я зажмурилась, чувствуя, как шелковая ткань соскальзывает по бёдрам. Теперь на мне оставались только жалкие кружевные трусики, уже промокшие от предательского возбуждения.

– Дальше! – поступил очередной приказ от Волкова. – Трусы тоже снимай!

Сгорая от стыда, я стянула их с себя, а потом переступила через кружево, повисшее на щиколотках.

– Красивая! – довольно хмыкнул Давид. – Когда последний раз трахалась? Надеюсь, не сегодня?

– Я… я ещё не… Никогда… – у меня язык отнялся.

Я впервые стояла голая перед мужчиной, который пялился мне прямо в промежность. Нестерпимо хотелось прикрыть её и грудь руками, но я боялась разозлить Давида.

– Девственница? Решила меня разыграть? – недоверчиво рассмеялся он.

Он произнёс эти слова с такой интонацией, будто я заявила, что земля плоская.

– Нет. Я…

Мой голос опять сорвался на полуслове. Губы внезапно стали сухими, язык деревянным и непослушным. Я ощутила, как сердце бешено колотится, норовя проломить грудную клетку.

Давид не шелохнулся. Только его пальцы с массивным перстнем-печаткой, постукивали по пряжке ремня из крокодиловой кожи.

Тишина.

Его тяжёлый, маслянистый взгляд продолжил медленное путешествие по моему телу. Я почувствовала каждый миллиметр этого взгляда: как он задержался на моих дрожащих пальцах, как скользнул по шее, где пульс бешено стучал под тонкой кожей, как остановился на груди с заострившимися бутончиками розовых сосков, опустился ниже, к бёдрам, которые предательски сжались от его внимания.

Между ног стало тепло и влажно.

Боже, нет. Только не это. Не сейчас.

– Если соврала, отдам своей охране, – пригрозил Давид. – С удовольствием посмотрю, как они рвут тебя на части!

– Я говорю правду!

– Сядь на стол и раздвинь ноги! Хочу видеть тебя всю!

О, господи!

Сейчас мне не нужно было повторять дважды. Я запомнила, что Давид этого не любит. Скинув туфли, на цыпочках я шагнула ближе к Волкову.