Но окончательно меня смутил пункт о сроках действия и порядок расторжения контракта. Было четко указано, что я нанимаюсь на пять лет, и контракт расторгнуть не могу. Вернее могу, но там была прописана такая неустойка, что проще было ничего не подписывать. А вот мой наниматель вполне себе мог отказаться от моих услуг, выплатив компенсацию в размере месячного жалования. Сначала я не поняла, подумала, что ошиблась. Еще раз внимательно перечитала и вопросительно посмотрела на Рокотова.

- У вас вопросы? - он благожелательно улыбнулся, но глаза оставались совершенно холодными.

- Да, мне не совсем понятен пункт о расторжении контракта и сроках его действия.

- Тут все довольно просто: контракт вы подписываете на пять лет, - начал пояснять Рокотов. - Если захотите его расторгнуть, вам придется выплатить компенсацию, она указана. Но если ваш наниматель решит, что вы ему не подходите, он заплатит вам за месяц вперед, купит билет в Москву, и вы свободны.

- Вы хотите сказать, что все пять лет я должна провести в Африке?! Почему так много?! - изумилась я.

- Вам будет предоставлен ежегодный отпуск, который вы вольны проводить там, где считаете нужным, это прописано в контракте, - ответил Рокотов. - А по поводу срока, понимаете, ваш подопечный особенный ребенок. Ему нужна стабильность, забота и любовь.

- Но разве любовь можно купить? - возразила я.

- Нет, но мне почему-то кажется, что вы полюбите Ивана. Его невозможно не полюбить.

- И все же, - вернулась я к своему вопросу, - почему именно пять лет?

- Ивану сейчас почти шесть. Если вы устроите его отца, то проживете в семье до того времени, когда мальчику исполнится одиннадцать. Вполне осознанный возраст.

- Осознанный для чего?

- Если вы не захотите продлевать контракт, или если этого не захочет ваш наниматель, Иван вполне способен будет это понять и принять, - ответил Рокотов.

Я прокрутила информацию в голове. Особенный ребенок? Понять и принять?

- Мой подопечный здоров? - осторожно поинтересовалась. - В смысле, психически?

- Иван абсолютно здоровый мальчик, - заверил меня Рокотов. - Как психически, так и физически.

Тогда я ничего не понимаю, кроме того, что желающих на подобную работу найдется немного. Пять лет! Мне стали ясны Танькины трудности. Кто согласится бросить дом, семью, родину, наконец, и укатить за тридевять земель на такой долгий срок?

- Если вас не устраивает гонорар, я готов это обсудить, - подлил Рокотов масла в огонь моих сомнений.

- Это более чем щедрое предложение, но согласится ли наниматель?

- У меня на руках доверенность, позволяющая делать такие предложения. Как и подписывать контракт от лица нанимателя.

Внезапно мне пришло в голову поинтересоваться:

- А чем он занимается, мой потенциальный наниматель?

- Ваш, я надеюсь, будущий наниматель, в некотором роде бизнесмен.

- Это как? - заметно напряглась я.

Что вообще за формулировки? А если он бандит какой-нибудь? Наркобарон, к примеру. Тут же успокоила себя, что наркобароны это в Колумбии, а мне предстоит (или все-таки не предстоит?) отправиться в Африку. Воображение уже услужливо рисовало невольничий рынок. И это совершенно не смешно, вдруг он действительно работорговец? Желание встать и откланяться всколыхнулось с новой силой.

- Я вас уверяю, ничем противозаконным господин Родимцев не занимается. Но, думаю, он вам сам расскажет о своей деятельности, - постарался успокоить меня Рокотов.

Наверное, нужно было отказаться и уйти. Не моя специальность, странный контракт, непонятный ребенок и загадочный наниматель. Все один к одному шептало, что пора и честь знать. Но я слабый человек. И алчный. При мысли о том, что совсем скоро я останусь без жилья и денег, стало очень грустно. В Москве меня никто и ничто не держит. Семьи, кроме родителей, у меня нет. К жаре можно привыкнуть, а если уж очень соскучусь по снегу, то отпуск смогу провести где-нибудь поближе к Северному полюсу.