Самоуверенно.

Объективно.

Он так близко аж дыхание вышибает. Нельзя нам. Не нужно! Но даже в мыслях оттолкнуть его больно. Я прикрываю глаза в невольном предвкушении поцелуя. Воздух раскалённый, губы горят, ноют, ждут... Давай же!

– Хочешь совет? – Стас резко отстраняется, затем и вовсе поворачивается ко мне спиной. Ну кто так делает?! – Сначала убедись, не будешь ли жалеть об упущенном. Мне нужно идти. Вечером встречу.

Он выходит, а я смотрю на дверь и где-то внутри тугим узлом скручивается то, из-за чего становится горько. И ещё больше хочется остаться.

12. Пёс и волчица

Стас

– Уже познакомился с Асей? – спрашивает бабушка, когда я помогаю ей устроить забинтованную ногу на пуфик. – Вы поладили?

– Пока не подрались, – отвечаю уклончиво. Разморённый домашним уютом и сытным обедом, присаживаюсь рядом на ковре, сжимая в ладонях морщинистую руку.

– Станислав! Что за плебейские манеры? – привычно ворчит она.

– В комнате помимо дивана есть два свободных кресла, – подхватывает мать, не отрываясь от заполнения каких-то бланков.

– Ба, ты же знаешь, когда нужно я умею прикинуться воспитанным.

– Вот именно что только прикинуться. Безобразник, – бабушка как в детстве треплет меня по волосам, впуская в голос мягкую улыбку.

– Где ты её подобрала? – аккуратно возвращаюсь к интересующей меня теме. – Ася ведь не местная, да?

– На остановке встретила, когда от Аркадьевны возвращалась. Ливень тогда разыгрался страшный, весь день стеной стоял. Я пока зонт доставала, видимо, бумажник из сумки выронила. Вот Аська меня и догнала, чтобы вернуть. Другая бы молча себе прикарманила, а эта сама без гроша, но при совести. Хорошая девочка. Порядочная, – бабушка откидывается в кресле и задумчиво смотрит в потолок. – Она хостел искала, чтобы остановиться, пока работу подыщет. Промокшая как мышь, при себе только тощий пакет с вещами. А на носу зима. Жалко стало, да и чужого видно, что не тронет, а мне в мои годы помощь лишней не будет. И продукты донесёт, и еды наготовит. Как в воду глядела. С работы сразу домой, дела быстро переделает, в комнате закроется и до утра не видно. Всё лучше, чем Аньку по каждой мелочи дёргать с другого конца города.

– Аня, кстати, спрашивала, нет ли у тебя на примете девушки на роль свидетельницы, – спохватывается мать. – С подругой той своей, видимо, в прах переругалась.

– А Полина её чем не устраивает?

– Стас, не придуривайся! Свидетель должна быть незамужней, – строго отрезает она. – Если хочешь знать моё мнение, – что следует воспринимать исключительно как «будем считать, что это твой выбор» – Тебе стоит пойти с Мариночкой Соколовой. Она за последний год ещё больше похорошела. Вы будете отлично смотреться вместе.

– Опять ты мне её навязываешь? – медленно выдыхаю, сдерживая неуместный мат.

У моей родни, на фоне подготовки к Аниной свадьбе, появился новый заскок – под шумок свести меня со старшей дочерью Соколовых. Не то чтобы я был принципиально против брака, но это мать спит и видит нас вместе, не я. Мне что было интересно, я у Маринки давным-давно посмотрел.

– Она приличная девушка, – с нажимом произносит мать. – Из интеллигентной семьи. Между прочим, уже поступила в консерваторию, а не как ты...

«...после восьми лет музыкальной школы, бросил колледж искусств на первом курсе. И поступил на свой поганый журфак! – Поганый исключительно потому, что маменька прочила мне будущее пианиста. И далее по заезженному тексту: – Я посмотрю, где ты найдёшь нормальную работу... бла-бла-ба...». Я по мятежной юности даже татуировку на эмоциях набил. Не жалею. И точка.