Правильно говорят: не зарекайся. Сейчас Новодворская находилась в самой гуще событий одного из таких выкидышей литературного инкубатора, с той лишь разницей, что этот «эротический триллер» происходил с ней на самом деле!

Лера слишком резко поднялась с постели. В глазах потемнело и, казалось, голова пошла вокруг оси. Дождавшись остановки карусели, она направилась в ванную чистить зубы, на которых до сих пор ощущался привкус «аристократизма».

Ее передернуло. Но сразу же бросило в жар от непрошенных воспоминаний. Стыдных до отвращения.

Она никогда раньше не целовалась. Никогда. Ей было не до поцелуев - она выживала. Из произведений классической русской литературы Лера ещё подростком узнала, что чаще всего, отношения между мужчиной и женщиной развиваются по сюжету «Бесприданницы» и все живые мужчины - это либо Карандышевы, либо Паратовы. Остальные - мёртвые души или идиоты, среди которых ни одного князя Мышкина. Соответственно, в поцелуях ни тех, ни других, ни, тем более, третьих, Лера не нуждалась, а приглашение на свидание или попытку познакомиться Новодворская воспринимала, как личное оскорбление.

И тут поцелуй, который даже поцелуем-то не назовёшь - надругательство над ее ртом какое-то! Такого себе даже хамоватый мистер Рочестер не позволял! У судьбы, однако, чувство юмора на уровне бутылки с кетчупом - это когда ничего, ничего, а потом сразу всё: и «Идиот», и «Бесприданница», и «Преступление и наказание».

Лера почистила зубы, умылась. Вернувшись в спальню, обнаружила на кровати коробку. Тусклого освещения сгущающихся сумерек хватило, чтобы понять, что она обувная. Содержимое подтвердило догадку парой простых, серо-голубых нью баланс Лериного тридцать седьмого размера. Под коробкой оказался еще пакет с бельём спортивного фасона Кельвин Кляйн, серые трикотажные штаны и футболка. Государство так не заботится о политических заключённых диссидентах. Тем не менее, теперь, в системе нравственных координат, Лерин похититель выступал первостепенным, истинным злом, вырвав пальму первенства у господствующей в стране политической доктрины.

Новодворская размышляла, стоит ли облачаться в эту удобную и чистую тюремную робу, до тех пор, пока совсем не стемнело. Здравый смысл возобладал над тупым упрямством, она переоделась и даже возник соблазн вздремнуть. Но знал ли Граф, что позволив Лере роскошь иметь на ногах удобную обувь, он подтолкнёт свою пленницу к мыслям об очередном побеге или, по крайней мере, к стремлению добраться до телефона пока не пробила полночь и миллион не девальвировался в кукиш?

Она не верила Графу. Она вообще никому больше не ве-ри-ла.

Поэтому стала ждать.

И когда дверной замок снова ожил, Лера стрелой метнулась под кровать.

Ноги, на этот раз, судя по обуви и ее размеру - мужские, вкатили уже знакомую тележку. Запахло жареным.

Неужели курочка? С рисом?

- Эй, тэ-ты г-где? - раздалось откуда-то сверху.

Лера задержала дыхание, и обхватила себя руками, заглушая недовольное ворчание желудка, почуявшего еду. Ботинки потоптались возле ее лица и развернулись носками в сторону ванной комнаты. Сосчитав до трёх, Лера выползла из укрытия, вскочила на ноги и ринулась к двери.

Хорошая вещь - кроссовки! В берцах своих или казённых тапках она потеряла бы значительно больше в скорости и проворстве, даже несмотря на то, что с ориентированием на местности у неё всегда было отлично. Это была ее суперспособность, которая очень помогала и не раз выручала в охоте за тем, что скрыто, и самой Лере позволяла оставаться незамеченной.