– Что, язык проглотила? – не унималась красотка. – Или ты ещё и немая вдобавок к прочим дефектам?

По залу побежали смешки.

– У меня всё в порядке с языком, – ответила я спокойно. – И нет, моё состояние не заразно. Можешь не бояться.

– Ой, она думает, что я боюсь! – девочка театрально всплеснула руками. – Нет, милочка, я просто брезгую. Есть разница.

Новая волна хихиканий. Я почувствовала, как краска заливает мои щёки и шею.

– Довольно! – вдруг прозвучал строгий голос. Сестра Бертрада вошла в зал и стремительно направилась ко мне. – Леди Беатрис, вы позабыли о милосердии, которому учат в этих святых стенах?

– Простите, сестра, – опуская глаза, ответила Беатрис, но в её голосе не было ни капли раскаяния. – Я просто хотела познакомиться с новой воспитанницей.

– Я услышала достаточно. Знакомство не требует грубости, – отрезала монахиня. – Перед сном ты помолишься о терпимости и доброте. Трижды прочитаешь положенную молитву.

– Да, сестра, – пробормотала Беатрис, бросив на меня взгляд, полный ненависти.

– Леди Гвендолин, следуйте за мной, – велела мне сестра Бертрада и зашагала прочь.

– Да, сестра, – кивнула я.

Когда мы вышли из трапезной, я почувствовала, как напряжение, которое я сдерживала всё это время, начинает чуть отпускать, а тело потряхивать.

– Не обращайте внимания на её грубость, – тихо сказала сопровождающая, когда мы поднимались по лестнице. – Первые дни всегда сложные. Но вы сильнее, чем сами полагаете.

– Надеюсь на это, сестра, – ответила я, думая о том, что это лишь первый вечер из многих, которые мне предстоит провести в аббатстве

Когда мы подошли к моей комнате, монахиня остановилась:

– Помните, леди Гвендолин, что внешность – лишь оболочка. Важно то, что внутри. И если вы покажете им, какая вы на самом деле добрая и умная, то девочки непременно захотят с вами подружиться.

С этими словами она оставила меня.

Я, войдя в свою комнату, заперла дверь на засов, села на кровать и только тогда позволила себе расплакаться.

Я думала, это место станет спасением от издевательств и насмешек, что преследовали меня с самого рождения в родовом замке. Но теперь понимала, то была лишь первая глава моих испытаний. А здесь начиналась новая, возможно, ещё более жестокая.

Вытерев слёзы, встала и подошла к окну. Приоткрыв створку, посмотрела на тёмное небо, затянутое вечной пеленой. Где-то там, за этой мглой, были звёзды и луна. Отчего-то я была уверена, что они светили куда красивее и ярче, нежели было описано в книгах.

Прикоснувшись к маленькому кулону, спрятанному под грубой тканью платья, подумала о своей непростой судьбе.

«Я выживу здесь, – пообещала я. – Я буду сильной. Ради тебя, мама. И ради себя».

Беатрис, вторая дочь зажиточного барона Оствика, прибыла в аббатство около девяти месяцев назад. Она была старше меня на четыре года. Её отец владел небольшим серебряным рудником и пользовался определённым влиянием при дворе, поэтому до моего появления Беатрис считалась самой привилегированной ученицей аббатства но, тем не менее, отдельной комнаты у неё не было.

Её отправили в обитель после того как она устроила неслыханный скандал, отказавшись выходить замуж за выбранного отцом жениха: престарелого графа с соседних земель.

Поговаривали, что она пребывает здесь временно, пока не смирится и не склонит голову перед отцовской волей.

Но моё появление вдруг стало сильно раздражать девчонку. А выделенная мне отдельная комната так и вовсе взбесила: как же так – какой‑то калеке, пусть и графской дочери, уделяют больше внимания, чем ей – первой красавице и вовсе не беднячке!