Несмотря на преклонный возраст и непомерную худобу, хозяин квартиры шел быстрой, даже стремительной походкой. Феликс жестом пригласил Злату следовать за ним.

Длинный темный коридор вскоре привел их в просторную комнату, в которой также царил полумрак. Злата удивленно осмотрелась вокруг. Плотные темно-зеленые шторы почти не пропускали уличного света. Тусклая лампа под коричневым абажуром освещала пространство. Невероятно большой письменный стол, за который сел старик, был завален книгами и какими-то бумагами. Вдоль стен повсюду тянулись к самому потолку книжные шкафы, полки которых прогибались под тяжестью увесистых томов. Злата заметила, что все они были в старинных кожаных переплетах. Пол закрывал темно-бордовый ковер с выцветшим орнаментом. На ковре тоже громоздились стопки книг, будто кто-то доставал с полок том за томом, пролистывал и, не удосужившись водрузить его на место, опускал на пол, на него следующий, потом еще один; затем этот кто-то отходил к следующему стеллажу и проделывал все то же самое.

Старик указал Феликсу и Злате на два кресла, что стояли напротив стола, и пригласил их сесть.

— Афанасий Митрофанович, это Злата, — представил девушку Феликс. — Злата, а это Афанасий Митрофанович Черкасов, мой двоюродный дедушка.

— Очень приятно, — произнесла Злата, не скрывая удивления.

— Взаимно, барышня, взаимно, — кивнул ей Афанасий Митрофанович. Голос у него оказался на удивление низким, басистым, и совершенно не вязался со всем тщедушным обликом старика.

Тем временем Афанасий Митрофанович нажал на странного вида приспособление на столе, и где-то вдалеке раздался звон колокольчика. Через минуту дверь кабинета открылась, и на пороге показалась высокая полногрудая женщина средних лет.

— Маруся, кофейку. Нам с Феликсом — как всегда, а Злате — с травами.

Маруся как-то странно взглянула на Злату, но ушла, ничего не сказав. Взгляд Маруси девушку смутил. Она смотрела так, будто у Златы на лбу было выжжено: прокаженная.

Пока ждали кофе, Афанасий Митрофанович и Феликс тихонько переговаривались. Старик расспрашивал внука о делах да об отце Феликса. Злата в суть разговора не вникала, но поняла, что не все в семье Черкасовых было гладко. Хоть Афанасий Митрофанович и разговаривал с Феликсом, но все время Злата ловила на себе цепкий взгляд этого необыкновенного старика и, помня, какой эффект этот взгляд произвел на нее в дверях квартиры, старалась не смотреть ему в глаза. И зачем Феликс привел ее сюда после того, как она рассказала ему о своих ночных кошмарах? Ведь не для того же, чтобы познакомить с дедушкой? Мог бы объяснить по дороге. Хотя Злата сама хороша — ничего не спросила.

Вскоре дверь снова открылась, и Маруся принесла поднос с тремя крошечными черного фарфора чашечками кофе и с серебряным кофейником. Она водрузила поднос в центр стола, ловко отпихнув свободной рукой стопку бумаг. Несколько листов полетели на пол, но Афанасий Митрофанович ловко поймал их прежде, чем они коснулись ковра. Старик с укоризной посмотрел на Марусю.

— Не смотрите вы так, — проворчала та. — Захламили вон все. Не продохнуть. Убираешь-убираешь!

— А я тебе миллион раз говорил, нечего в моем кабинете тебе убирать.

— Как же, нечего. Пылищи кругом, — покачала головой Маруся.

Чашку для Златы она сняла с подноса и поставила перед девушкой, две другие остались стоять рядом с кофейником. Маруся, продолжая бубнить что-то себе под нос, вышла из кабинета и бесшумно прикрыла за собой дверь.

— Пейте, — пригласил жестом Афанасий Митрофанович.