Еще раз поблагодарив швейцара (или я неправильно называю? это служитель?), мысленно усмехнулся. Благородием меня еще никто не называл, но все когда-то бывает впервые.

Поднявшись наверх, я сразу уперся взглядом в массивную дверь с табличкой.

Впрочем, за дверью пока отыскался только «предбанник». Все правильно. Начальству положено иметь секретаршу. Правда, вместо женщины за столом, заваленным бумагами, сидит молодой человек в точно таком же мундире, как и у меня, только в его петлицах имелась одна звездочка. Нет ни пишущей машинки, ни компьютера. С компьютером, с ним все понятно, а что у нас с пишущими машинками? Их-то, кажется, уже изобрели? Листы бумаги и чернильный прибор.

Ясно. Это у нас скромный коллежский регистратор, исполняющий обязанности секретаря и мальчика на побегушках. Будем считать, что он служит адъютантом, а если мерить по армейским меркам, то младший лейтенант в адъютантах у генерал-майора – вполне нормально.

– Здравствуйте, – поприветствовал я собрата-чиновника. – Доложите его превосходительству, что коллежский секретарь Чернавский прибыл для прохождения дальнейшей службы.

Коллежский регистратор посмотрел на меня круглыми глазами и скрылся в кабинете шефа. Вернувшись через пару секунд, вежливо поклонился:

– Господин председатель вас приглашает.

Раз приглашает, надо идти. И стучаться не нужно, раз дверь уже открыта.

– Разрешите, ваше превосходительство? – поинтересовался я, входя в кабинет.

А ручонка сама собой снова потянулась к фуражке. Ну что поделать, если мундир способствует проявлению рефлексов, намертво вбитых за время службы в армии? И то, что следует приветствовать вышестоящего начальника отданием воинской чести, и то, что в армии нет слова «можно» (можно Машку за ляжку или козу на возу), а есть только слово «разрешите».

Из-за письменного стола поднялся невысокий солидный человек в мундире гражданского генерала. И лет ему под шестьдесят. Но если так выглядит, то реально он помоложе лет на десять. Что поделать, если люди в девятнадцатом веке выглядят старше, чем у нас.

– Приветствую вас, молодой человек, – сказал Лентовский, протягивая мне руку. – Присаживайтесь. И давайте без церемоний. Называйте меня попросту – Николай Викентьевич.

Не чинясь, я скинул фуражку и присел.

– Судя по всему, вы наш новый судебный следователь? Опыта, как я думаю, у вас нет? – спросил Лентовский. – Образования юридического тоже?

Про образование я с отцом говорил, тот только руками замахал и захохотал. Мол, в России половина прокуроров не имеют юридического образования. Даже в Санкт-Петербурге встречаются и семинаристы бывшие, и выпускники совсем иных специальностей. Кажется, юристов университеты выпускают, но куда выпускники деваются? В провинции вообще никто не желает работать. Да что там про прокуроров говорить, если даже у судей иной раз нет нужного образования! А выпускник гимназии, с тремя курсами физмата, он человек грамотный. Законы Российской империи изучит, а нет – старшие товарищи подскажут.

– В Новгороде консультировался со знающими людьми, но о службе имею самые поверхностные представления, – признался я. – Очень рассчитываю, что мои коллеги помогут мне вникнуть в суть дел, а там уже и сам начну работать.

Его превосходительство покивал, потом подтащил к себе вскрытый пакет с раскрошенными сургучными печатями. Покопавшись, вытащил из него еще один пакет, поменьше.

– Почту я только вчера получил, с приказом губернатора о вашем назначении ознакомился, но все прочие документы не успел прочесть, – сказал Лентовский, словно оправдываясь.