В мой нумер без разрешения ввалился молодой парень со свечкой в руке. Поставив свечу на прикроватный столик, заявил:

– Давай-ка, парень, вставай, да выметайся отсюда.

– С каких это рыжиков? – несказанно удивился я.

– А с таких, что Фрол Фомич привык останавливаться именно в этом нумере. И всякие путешественники, вроде тебя, пусть другие комнаты ищут.

Сказано было таким тоном, словно я, услышав имя некого Фрола Фомича, должен немедленно проникнуться и выскочить вон.

– Ты сам-то кто будешь? – спросил я.

– Я – приказчик Фрола Фомича. Вставай добром, а иначе я тебя выкину.

От такой наглости я слегка опешил. Но потом собрался и достаточно миролюбиво сказал:

– Слышь, убогий. Сделай так, чтобы я тебя долго искал.

– Чаво?

– Я тебе сказал – выйди вон и закрой дверь с той стороны. Что непонятного?

– Да ты чё, супротив Фрола Фомича?!

Нахал уже стаскивал с меня одеяло.

Приказчик был невысокого роста, но гонора и высокомерия было не занимать. Я вздохнул, встал с постели и, цепко ухватив наглеца за воротник, принялся открывать дверь. Но она отчего-то не пожелала открываться. И чего этот дурак орет? А, понял. Дверь-то открывается внутрь. Ну подумаешь, что я открывал дверь головой наглеца. А дверь крепкая, дурной башкой ее не высадишь. Так я ее потом открыл и выкинул наглого приказчика в коридор.

– Семен, ты зачем в чужой нумер пошел? – услышал я укоризненный голос хозяйки, а приказчик, который Семен, пробурчал что-то невнятное. Еще послышался звук, напоминавший шлепок, словно кто-то кому-то отвесил затрещину, и снова голос Семена, но уже плачущий.

Я закрыл поплотнее дверь, в коридор выходить не стал. Мысленно выматерился – почему нет никакого запора или внутреннего замка? Есть наружный – едва ли не амбарный ключ мне Анна Тихоновна выдала, – так неужели было так сложно установить крючок или изладить какую-нибудь задвижку?

Свеча так и осталась стоять на столе, словно трофей. Я вытащил отцовский подарок, чтобы посмотреть, который час. И снова облом. Часы швейцарские, дорогие, с трехдневным заводом, но стрелки стоят на двенадцати часах тридцати двух минутах. Я их завести забыл!

Только заснул, как снова раздался стук в дверь и голос хозяйки жизнерадостно произнес:

– Иван Александрович, завтрак уже на столе. Остынет – будет невкусно!

Да ёрш твою медь! Я спать хочу, но теперь уже точно не заснуть. Пришлось вставать, умываться и выходить к общему столу.

На завтрак была пшенная каша и оладьи со сметаной. Все очень вкусно.

Хозяйка, дождавшись конца трапезы, подсела ко мне.

– Иван Александрович, Фрол Фомич просил передать, что он прощения просит за ночной инцидент. Он нынче по делам уехамши, но как прибудет, то лично придет извиняться.

– Угу, – кивнул я, протягивая руку за второй чашкой чая. Чай с каким-то интересным и непривычным вкусом, но мне понравился.

– Но вы, Иван Александрович, тоже хороши, – покачала головой хозяйка, подливая мне чай. – Неужто из-за такого пустяка следовало драться?

– А как надо было? – вытаращился я. – Дождаться, пока холуй меня из постели вытащит?

– Вам следовало выйти из нумера и пойти ко мне, – твердо заявила хозяйка. – Все неприятности в моей гостинице я решаю сама, а не постояльцы. Хорошо, что у вас силы хватило, чтобы с ним сладить, а если бы нет? И Семен – он не холуй, а приказчик.

– Нет, Анна Тихоновна, – ответил я, стараясь, чтобы мой голос прозвучал не менее твердо. – Если человек пытается вытащить другого человека из комнаты, которую тот, кстати сказать, оплатил, да еще – простите за грубость – задницу ради хозяина рвет, то он уже не просто приказчик, а холуй. Вы лучше скажите, почему в комнате никаких засовов нет?