О нет!..

Роза-Розочка…

— Анечка, моя дорогая!.. — расплывается она в улыбке.

— Здравствуйте, — говорю поникшим голосом и иду целовать в обе щеки бабушку Майка. — Как ваше здоровье?

Либо в комнате тусклое освещение, либо лицо бывшей балетной примы Драматического театра Северска Розы Цветковой слишком худое и бледное, хоть она и пыталась скрыть это румянами кирпичного цвета на щеках и нанесенной ровным слоем вишневой помадой.

Роза отмахивается от моих вопросов и сразу начинает причитать:

— Да что обо мне, о старой, говорить?.. Дай я на тебя посмотрю! Какая фигура!.. Какая осанка!.. И как тебя этот Громила оставил здесь на целый год?..

— «Этот Громила» уже здесь, — слышу грубоватое за спиной и тут же отхожу. — Привет, ба!

Невольно улыбаюсь, глядя, как Авдеев приподнимает и кружит бабулю, а она только глазами хлопает. Он, пожалуй, хороший человек, но даже у хороших людей бывают темные, некрасивые стороны. Так ведь?..

— Медвежонок! — взвизгивает Роза. — А ну, отпусти. Я старая, сейчас инфаркт хватит.

— Какой еще инфаркт? — Миша ставит бабушку на место и пристально изучает морщинистое лицо. — Ты что, болеешь?

— Миш, — откашливается Астра и поглядывает в сторону стола. — Оставь бабулю в покое и поговори с отцом. Он весь вечер переживает, что ты не намерен восстанавливаться в университете.

— Я же сказал, что завтра заеду.

Авдеев злится, а я вздыхаю, потому что предвосхищаю всеобщий кабздец, который настанет, когда дядя Кирилл узнает, что никакого академического отпуска нет: Майка давно отчислили. Обычно спортивные заслуги, особенно такие выдающиеся, как у него, имеют какой-то вес, но декан экономического факультета, видимо, фанат футбола.

— Я, пожалуй, с тобой съезжу, — все еще переживает его мама.

— Вы не беспокойтесь, — по привычке заступаюсь. — Мы завтра после моих пар вместе заедем.

— Спасибо, Анют.

Небрежно кивнув мне, Майк провожает бабушку до стола и помогает ей сесть. Это что, вся его благодарность? Я, вообще-то, всем про фикцию рассказать хотела, а сама продолжаю врать.

— Да, маленькие детки — маленькие бедки, — шутливо произносит мой папа.

Он у меня не строгий, но свое веское слово сказать может. И регулярно это делает. Особенно в том, что касается учебы.

— Беритесь уже за ум, молодежь, — продолжает старший Авдеев, строго поглядывая на нас обоих. — Иначе для кого мы тут стараемся?

Все кивают, негласно его поддерживая.

— Для Маргариты и Савелия, конечно, — называет младших Майк, вальяжно растягиваясь на стуле и закидывая руки за голову. — Я на себя и Анюту сам заработаю.

Розочка мне весело подмигивает, а я вспыхиваю от стыда и снова пихаю под столом огромную лапу.

— У тебя три выговора и штраф с шестью нулями, — напоминает дядя Кирилл. — Пока ты только тратишь.

— Это я на чай им оставил, — с грубоватым смешком выдает Майк.

Все смеются, и я тоже не сдерживаюсь.

Дурак.

— И у Ани, кстати, учеба хромает, — вспоминает мама после того, как все замолкают.

— Ма-а-ам… — тяну и дую губы.

Не при всех же!

— Что не так? — прищуривается Майк, приобнимая меня.

По-хозяйски поглаживает плечо. Я задерживаю дыхание.

— Английский, Миш. Три пересдачи, два репетитора, все мимо. Странно, что она тебе не рассказывала. Может, ты с ней позанимаешься? — предлагает она.

— Конечно, завтра съездим в универ и позанимаемся у нас.

Я удрученно вздыхаю, потому что и правда — с английским надо что-то делать. Учиться в колледже дизайна мне нравится. Да и отца расстраивать не хочется…

Уже вечером, лежа в уютной кровати, быстро набираю сообщение:

«Ладно, я согласна. Надо продолжать…»