– Зато красивая, – вырвалось у меня прежде, чем я успел подумать.

Баба Зина хитро прищурилась.

– Ой, смотри-ка, уже заметил?

Смутился, внезапно почувствовав себя неловко. Странно, давно со мной такого не случалось. Не дело это – говорить хозяйке, что у нее красивая внучка. Да она малолетка для меня.

– Так это… сложно не заметить, – пробормотал, накалывая очередной блин.

– Да-а-а, – протянула баба Зина с таким видом, будто видела меня насквозь. – Девка она видная, спору нет. Только непутевая. Все с ней носятся – и родители, и ухажеры всякие, а она только этим и пользуется. Ты вот знаешь, за что ее сюда сослали?

– Что-то про вечеринку слышал.

– Вечеринку! – фыркнула баба Зина. – Дом перевернула вверх дном! Вазу прадедову разбила, в кабинете отцовском в неглиже фотографировалась, да еще в бассейн пены напустила и друзей своих позвала – тоже голышом плавать. А родители из Дубая вернулись внезапно, ну и… – она развела руками. – Отец-то у нее строгий, сынок мой, хоть и занятой. Сказал – через неделю отправишься к бабке в деревню, мозги проветрить! Она в крик, в слезы – не поеду да не поеду! А он – поедешь как миленькая, на две недели, и телефон с собой не возьмешь! Ну, насчет телефона потом сжалился, разрешил взять. Но предупредил – еще один такой финт, и осенью едет в Англию в закрытый колледж на учебу. Без права переписки!

Улыбался, слушая эту историю. Типичная избалованная девчонка из богатой семьи. Родители вечно в разъездах, денег много, а внимания мало. Вот и вытворяет черт знает что, лишь бы заметили.

– А как она учится? – спросил, уплетая уже четвертый блин.

– Да, девка с мозгами, на втором курсе уже, перешла, хоть тут ума хватило, на дизайнера, говорят, талантливая в этом, а вот поведение подкачало А ты, Ванечка, давно в полиции служишь?

Разговор плавно перешел на мою службу. Я рассказывал общие вещи, ничего секретного или слишком мрачного – незачем бабушке потом плохо спать. А она в свою очередь делилась сельскими новостями и сплетнями, которые, признаться, меня не слишком интересовали.

Но все время, пока мы разговаривали, я ловил себя на том, что прислушиваюсь – не скрипнет ли половица, не появится ли снова на веранде эта дерзкая девчонка с золотыми волосами и голубыми глазами, которые так забавно сверкают, когда она злится.

Странно, ведь я приехал сюда именно за тишиной и покоем. Хотел хоть на время забыть о том кошмаре, который длился три года. После того, как Лена… После ее смерти.

Пустота и холод – вот и все, что осталось в душе. Я работал на износ, брался за самые сложные задания, нырял в самое пекло. Все, лишь бы не чувствовать эту мертвую тишину внутри. А потом врач сказал: если не возьмешь отпуск, Морозов, то следующую операцию будут делать тебе, а не ей.

И вот я здесь, в глуши, в тишине. Телефон выключен и лежит на дне сумки. И плевать, что шеф сходит с ума, пытаясь меня найти. Две недели свободы – вот что мне нужно.

Но я никак не ожидал, что первым человеком, который вызовет во мне хоть какие-то живые эмоции за эти три года, станет избалованная девчонка с замашками принцессы.

Она выводила меня из себя, раздражала, смешила… и это было восхитительно. Потому что я снова что-то чувствовал. Хоть что-то, кроме тупой боли и еще более тупого безразличия ко всему.

– …вот тебе и ужин, – донесся до меня голос бабы Зины, и я понял, что пропустил добрую половину ее монолога.

– Простите, задумался, – я виновато улыбнулся. – Что вы сказали?

– Да говорю же, сварю к вечеру уху из твоих окуньков, – повторила она. – Заходи часиков в шесть, поужинаем. Я еще наливочки своей достану, смородиновой. Аленку тоже посажу с нами, пусть культурно посидит, а не в телефоне своем.