Протиснулся в дверной проем, стараясь не задеть Алену, но все равно на мгновение ощутил тепло ее тела и легкий запах цветочного шампуня. Она резко отпрянула, словно от удара током.

– Вот и славно, – протянул ведерко хозяйке. – Негусто, но на уху хватит.

– И то хорошо, – кивнула баба Зина, забирая улов. – А ты, Ванечка, садись вот сюда, к окошку. Сейчас чайку налью, блинчиков положу. Небось, проголодался с утра пораньше?

– Немного, – признался, хотя на самом деле был зверски голоден.

На веранде стоял старенький деревянный стол, накрытый клеенкой в цветочек. Окно было распахнуто настежь, и легкий ветерок колыхал тюлевую занавеску. За столом уже сидело юное создание, сосредоточенно поедающее блин с творогом.

– Аленка, подвинься, – скомандовала баба Зина. – Уступи Ванечке место.

Алена неохотно подвинулась, освобождая мне место на лавке. Я сел, стараясь не касаться ее, но лавка была узкой, и наши плечи все равно соприкоснулись. Она тут же отодвинулась еще дальше, почти на самый край.

– Да не съем я тебя, – не удержался от шпильки.

– Очень надо, – буркнула девушка, не глядя на меня. – Подавишься еще.

– Ой, я смотрю, вы познакомились? – баба Зина поставила передо мной тарелку с горкой блинов и чашку ароматного чая.

– Познакомились, – кивнул, накалывая вилкой первый блин. – Сегодня утром, на реке.

Бросил быстрый взгляд на Алену, она замерла с ложкой во рту, глядя на меня широко раскрытыми глазами. Испугалась, что я сдам ее бабушке? Ну, это было бы нечестно.

– Да, – подтвердила Алена, быстро проглотив кусок. – Я пошла купаться, а там… рыбаки.

– Рыбак, – поправил я. – В единственном числе.

– Да хоть сто, – проворчала она. – Все равно мешают спокойно поплавать.

Баба Зина села с нами за стол, подперев щеку рукой.

– Аленка у меня с детства любит водичку, – сообщила она, ласково глядя на внучку. – Бывало, не вытащишь ее из речки! Все соседи знали, что летом Аленка в воде с утра до вечера. Русалочка моя!

Алена поморщилась, явно не в восторге от этих воспоминаний.

– А помнишь, как мы с Михеевной гонялись за тобой по всему двору? – засмеялась баба Зина. – Ты же, непоседа, как только становилось жарко, сбрасывала с себя все и бегала голышом! С тобой не было сладу! Кричишь: «Жарко, баба, жарко!» – и трусики долой. А мы с Михеевной за тобой с этими трусиками наперевес, кричим на весь двор: «Алена, немедленно надень трусы!»

Я не смог сдержать смех, представив эту картину. Алена покраснела и уткнулась взглядом в свою тарелку.

– Бабуль! – прошипела она. – Что это за истории такие?

– А что такого? – искренне удивилась баба Зина. – Ванечке-то что? Он мужчина взрослый, все понимает. Все дети без одежки бегают, когда маленькие.

– Мне было пять лет! – возмутилась Алена.

– А потом и шесть, и семь, – невозмутимо продолжила баба Зина. – В третьем классе ее еле отучили выбегать на улицу в одних трусиках.

Я уже откровенно кряхтел в кулак, пытаясь скрыть смех за кашлем. Алена бросила на меня уничтожающий взгляд.

– Очень смешно, – процедила она.

– Что поделаешь, привычки имеют свойство сохраняться, – как можно более невинным тоном заметил я, намазывая блин вареньем.

Если бы взглядом можно было убивать, я бы уже лежал под столом бездыханный.

– Мне пора, – Алена вскочила из-за стола. – Спасибо за завтрак, бабуль.

– Ты куда? – всполошилась бабушка. – Я еще блинчиков напеку!

– Я наелась, – отрезала внучка и, бросив на меня еще один испепеляющий взгляд, скрылась в глубине дома.

Баба Зина покачала головой.

– Ой, Ванечка, характер у нее – кремень. Вся в деда, тот тоже был с норовом. А родители все по заграницам мотаются, у них бизнес, некогда дочкой заниматься. Вот она и выросла… своенравная.