– Только когда они выгоняют коз на пастбище в бикини, – он улыбнулся, и эти дурацкие ямочки на его щеках снова заставили мое сердце забиться чаще. – Редкое зрелище даже для сельской местности.

– Ты невыносим, – вздохнула, но почему-то не смогла сдержать ответную улыбку.

– Мне говорили.

Разговаривая, мы уже вернулись обратно во двор бабулиного дома и остановились у моей раскладушки. Морозов бросил быстрый взгляд вниз.

– А что читаешь?

– А, это… – я смутилась, вспомнив пафосное название книги. – Нашла какую-то древность у бабули. Полная чушь.

– «Пламенные объятия генерала»? – он прочитал название и усмехнулся. – Серьезная литература.

– Ты-то, наверное, только Достоевского читаешь?

– Конечно. На ночь, чтобы расслабиться, – он серьезно кивнул. – Или устав МВД, когда совсем не спится.

– А если Шура убежит? – я внезапно испугалась перспективы объяснять бабушке, почему коза пропала.

– Не сбежит, – он пожал плечами. – Я крепко привязал. И кстати, – он наклонился ко мне и понизил голос, – в следующий раз, когда пойдешь пасти коз, надень штаны. Или ты собираешься демонстрировать следы козьих рогов на заднице всей деревне?

– Да пошел ты! – толкнула его в плечо, чувствуя, как краска заливает лицо.

– Уже ухожу, принцесса, – он шутливо поклонился. – Хорошего загара!

Я смотрела, как он уходит по тропинке, и не могла решить, какое чувство во мне сильнее – раздражение или странное разочарование оттого, что он уходит.

– Невыносимый тип, – пробормотала, усаживаясь на раскладушку.

Дело было сделано, Шура мирно щипала травку на лугу, нужно было забрать ее оттуда через пару часов. Я легла, открыла книгу на той странице, где генерал как раз приступал к активным действиям со своей пассией, но строчки расплывались перед глазами. Вместо этого я представляла ехидную улыбку и серые глаза с морщинками в уголках.

Чертов майор. Он определенно бесил меня до чертиков. И в то же время… впервые за сутки в деревне мне не было скучно.

Но, конечно, я никогда в этом не признаюсь. Даже самой себе.

Солнце клонилось к закату, но жара не спадала. Я таскал из поленницы дрова для бани, предвкушая, как буду париться с веником, а потом окунусь в бочку с холодной водой. Наколол еще охапку березовых щепок, подбросил их в печь и довольно кивнул – к вечеру баня как следует прогреется.

Перед баней планировал заглянуть к бабе Зине на ужин – она обещала сварить уху из моего утреннего улова. День складывался идеально. Никаких звонков от начальства, никаких перестрелок, никаких трупов и крови. Только я, баня и тишина.

Когда я открыл калитку, чтобы принести еще охапку дров, тишину разорвали басы, задорный женский смех и рев мопедных двигателей. Я невольно поморщился. Что за мерзость? Откуда в этой богом забытой деревне такие звуки?

Обойдя дом, я увидел источник шума. У забора бабы Зины стояли три деревенских мажора лет восемнадцати-двадцати. Рядом примостились два облезлых мопеда с кричащими наклейками и явно переделанными глушителями. Из огромной колонки, которую держал один из парней, неслась музыка с отборной руганью.

А рядом с ними – Алена. В коротком льняном сарафане, едва прикрывающем стройные загорелые ноги, с распущенными светлыми волосами, она заливисто смеялась над чем-то, что говорил ей самый высокий из парней.

Сам не понял, почему меня это так задело. Подумаешь, девчонка общается со сверстниками. Это нормально. Но что-то внутри меня переключилось, и я уже шел в их сторону.

– Привет, молодежь, – поздоровался, подходя ближе. – Не могли бы вы сделать музыку потише? Ее слышно на всю деревню.