Заведующая моргом сидела на скамье в полном недоумении, в одной руке она держала ключи, а в другой вместе с сигаретой цветы:

– Может мне ещё и жениться на ней вместо вас, ребята. – со вздохом спросила она вслух, провожая взглядом бегущего по дороге Латунина.

***

В утреннюю тишину кабинета ворвался Погорелов, помахал Визгликову и, опрокинув стакан воды, задыхаясь проговорил.

– Стас, где твой телефон? Там машину дэпсы срисовали. Ну, которая второй на семье числится.

– Телефон, – Визгликов полез в карман и удивлённо воззрился на экран, – сдох, по-моему. Заряжал с ночи. Короче, говори!

– Час назад был отклик по ориентировке. Поехали, – Погорелов развернулся в двери, – Стас, быстрее, Латунин уже внизу. Опера районные сторожат машину, она во дворе стоит.

– Так, может, она там припаркована давно.

– С хрена ли?! Её вчера вечером оставили, двое взрослых и ребёнок! Соседей аккуратно допросили.

– А у вас мозгов не хватило дежурному позвонить, а не за мной сюда переться? – крикнул Визгликов.

– Мы мимо ехали. – буркнул Погорелов, скатываясь с лестницы.

Визгликов выскочил наружу, краем глаза увидел удивлённое лицо идущей Лисицыной.

– Аня Михайловна, есть совпадение по машине. На связи. Звони операм, мой сдох.

Лисицына остановилась на пороге, проводила отъезжающую машину и покачала головой.

– Если утро начинается так бодро, то что же будет дальше?

– Доброе утро. – к Лисицыной подошла Глаша. – Что случилось?

– Какое оно, к ляду, доброе? – выдохнула Анна Михайловна. – Один балаган кругом. Пошли кофе попьём и нужно структурировать дела. – Лисицына открыла дверь. – Глаша, завтра к Соболеву съезди, пожалуйста, я с ним вчера вечером встречалась. Мне нужно, чтобы он дал тебе все свои материалы по моему давнему делу.

– Меня этот ваш Соболев пугает. – Сказала Глафира, поднимаясь по лестнице за Анной Михайловной.

– Нам не всегда удаётся работать с теми, кто симпатичен. – резко ответила Лисицына.

Женщины молча вошли в кабинет. Глаша налила из бутылки воду в чайник, включила его и повернулась в Лисицыной.

– Я же не о том, Анна Михайловна. – отозвалась Глаша. – Я когда с Ильёй там сидела, – тихо добавила девушка, – я словно в вакууме была. А потом меня, как накрыло, что даже, когда закончится это дело, и мы найдём, – она вздохнула и задумалась, – этого больного человека, то я всё равно не уйду. Кому я теперь нужна со сломанной душой? – тихо обронила девушка.

– Знаешь, Глаша, – Лисицына задумчиво на неё посмотрела, – мне в такой ситуации очень помог Владимир Иванович. Он товарищ очень своеобразный, но умеет правильно выстроить вертикаль в твоей голове. Наша работа очень важна, но жизнь тоже должна оставаться, иначе от тебя ничего не останется.

***

Утренний Петербург летел за окнами автомобиля пока ещё пустыми улицами, блестел Малой Невкой, играющей мелкими волнами, утопал в зелёных островках парков. Вскоре дорога привела машину, в которой ехали Визгликов и оперативники, в спокойные оазисы спальных районов, где как раз сейчас зарождалась суета Северной столицы. Энергичные граждане мелькали по дворам, толпами шли к метро, вели детей в садик, а собак на прогулку. Именно сейчас здесь легко было затеряться среди снующих во все стороны людей. Визгликов вышел чуть раньше из машины и вошёл в нужный двор через арку, Погорелов обошёл дом с другой стороны, а Латунин припарковался за несколько метров от нужной машины, открыл окно, развалился на сиденье и сделал вид, что кого-то ждёт.

– Ну что у вас? – спросил Погорелов у одного из местных оперативников, который откликнулся на просьбу помочь и занял позицию, чтобы не пропустить Веселову и её подельников.